Неточные совпадения
— Фельдшера, доктора, — приказал он. — Этого оставить здесь, в
башне. Спросит бумаги,
чернил — дать.
На самой вершине голой скалы возвышалась четырехугольная
башня, вся
черная, еще крепкая, но словно разрубленная продольной трещиной.
Много легенд ходило о Сухаревой
башне: и «колдун Брюс» делал там золото из свинца, и
черная книга, написанная дьяволом, хранилась в ее тайниках. Сотни разных легенд — одна нелепее другой.
Наконец в залу вошла и сама Эмма Эдуардовна. Она была величественнее, чем когда бы то ни было, — одетая в
черное шелковое платье, из которого точно боевые
башни, выступали ее огромные груди, на которые ниспадали два жирных подбородка, в
черных шелковых митенках, с огромной золотой цепью, трижды обмотанной вокруг шеи и кончавшейся тяжелым медальоном, висевшим на самом животе.
Здесь было довольно тихо. Луна стала совсем маленькой, и синяя ночь была довольно темна, хотя на небе виднелись звезды, и большая, еще не застроенная площадь около центрального парка смутно белела под серебристыми лучами… Далекие дома перемежались с пустырями и заборами, и только в одном месте какой-то гордый человек вывел дом этажей в шестнадцать, высившийся
черною громадой, весь обставленный еще лесами… Эта вавилонская
башня резко рисовалась на зареве от освещенного города…
Чёрные стены суровой темницы
Сырость одела, покрыли мокрицы;
Падают едкие капли со свода…
А за стеною ликует природа.
Куча соломы лежит подо мною;
Червь её точит. Дрожащей рукою
Сбросил я жабу с неё… а из
башниВидны и небо, и горы, и пашни.
Вырвался с кровью из груди холодной
Вопль, замиравший неслышно, бесплодно;
Глухо оковы мои загремели…
А за стеною малиновки пели…
Почти напротив их гостиницы возвышалась остроконечная
башня св. Георгия; направо, высоко в воздухе, сверкал золотой шар Доганы — и, разубранная, как невеста, стояла красивейшая из церквей — Redentore Палладия; налево
чернели мачты и реи кораблей, трубы пароходов; кое-где висел, как большое крыло, наполовину подобранный парус, и вымпела едва шевелились.
Тогда на несколько мгновений весь завод резко и страшно выступал из мрака, а тесный ряд
черных круглых кауперов казался
башнями легендарного железного замка.
Молебен кончился. Квашнин с небрежным видом бросил в яму золотой, но нагнуться с лопаточкой никак не мог это сделал за него Шелковников. Потом вся группа двинулась к доменным печам, возвышавшимся на каменных фундаментах своими круглыми
черными массивными
башнями.
Багряные лучи солнца обливали стены и
башни города кровью, зловеще блестели стекла окон, весь город казался израненным, и через сотни ран лился красный сок жизни; шло время, и вот город стал
чернеть, как труп, и, точно погребальные свечи, зажглись над ним звезды.
Пароход пошел тише. О белые борта плескалась и всхлипывала, точно жалуясь, мутно-зеленая вода; мраморные дома, высокие
башни, ажурные террасы не отражались в ней. Раскрылась
черная пасть порта, тесно набитая множеством судов.
Начало светать… На Спасской
башне пробило шесть. Фонарщик прошел по улице и потушил фонари. Красноватой полосой засветлела зорька, погашая одну за другой звездочки, которые вскоре слились с светлым небом… Улицы оживали… Завизжали железные петли отпираемых где-то лавок…
Черные бочки прогромыхали… Заскрипели по молодому снегу полозья саней… Окна трактира осветились огоньками…
Часто Вадим оборачивался! на полусветлом небосклоне рисовались зубчатые стены,
башни и церковь, плоскими
черными городами, без всяких оттенок; но в этом зрелище было что<-то> величественное, заставляющее душу погружаться в себя и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются мысли мрачные и чудесные, как одинокий монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые не понимали, что где скрывается добродетель, там может скрываться и преступление.
В глубокой теснине Дарьяла, Где роется Терек во мгле, Старинная
башня стояла,
Чернея на темной скале…
Она не видела Подгорина, но, вероятно, чувствовала его близость, так как улыбалась и ее бледное лицо, освещенное луной, казалось счастливым.
Черная тень от
башни, тянувшаяся по земле далеко в поле, неподвижная белая фигура с блаженной улыбкой на бледном лице,
черная собака, тени обеих — и всё вместе точно сон…
Слышно было, как внизу вошли в
башню, и через минуту на валу показалась
черная собака, старая знакомая Подгорина. Она остановилась и, глядя вверх, в ту сторону, где сидел Подгорин, дружелюбно замахала хвостом. А потом, немного погодя, из
черной канавы, как тень, поднялась белая фигура и тоже остановилась на валу. Это была Надежда.
Эти сладострастные слабые аккорды гитары, эта милая, легкая мелодия и эта одинокая фигурка
черного человечка среди фантастической обстановки темного озера, просвечивающей луны и молчаливо возвышающихся двух громадных шпицев
башен и
черных раин сада — все было странно, но невыразимо прекрасно, или показалось мне таким.
Сзади толпы и человечка, на темном сером и синем разорванном небе, стройно отделялось несколько
черных раин сада и величаво возвышались по обеим сторонам старинного собора два строгие шпица
башен.
— Тс! Тише, — отвечал голос Гримма, — не шумите по двум причинам: во-первых, нас могут подслушать, а во-вторых, вы можете разбудить того удавленника, который завален вон тем камнем у красного колодца. Видите, там что-то белеется. А дело наше приходит к концу. К вечеру, послезавтра, приготовьте рейтаров ваших у западной
башни, а до того расположите их в
Черной лощине.
— Тс! Тише, — отвечал голос Гримма, — не шумите по двум причинам: во-первых, нас могут подслушать, а во-вторых, вы можете разбудить того удавленника, который завален вон тем камнем у красного колодца. Видите ли, что-то белеется. А дело наше приходит к концу. К вечеру, послезавтра, приготовьте рейтаров наших у западной
башни, а до того расположите их в
Черной лощине.
Павел Флегонтыч. Будет стоить только нескольких капель
чернил да прогулки к Сухаревой
башне.
Вот, неподалеку от этой горы, сквозь мрак
черной осенней ночи мерещится на берегу Эльбы
башня, омытая дождем.
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного
черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и, показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад закрылся, на месте, где стояли замок, кирка, дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные
башни.