Неточные совпадения
Клим ел холодное
мясо, запивая его пивом, и, невнимательно слушая вялую речь Пояркова, заглушаемую трактирным шумом, ловил отдельные фразы. Человек в
черном костюме, бородатый и толстый, кричал...
На щеках — синие пятна сбритой бороды, плотные
черные усы коротко подстрижены, губы — толстые, цвета сырого
мяса, нос большой, измятый, брови — кустиками, над ними густая щетка
черных с проседью волос.
Когда Муромский встал, он оказался человеком среднего роста, на нем была
черная курточка, похожая на блузу; ноги его, в меховых туфлях, напоминали о лапах зверя. Двигался он слишком порывисто для военного человека. За обедом оказалось, что он не пьет вина и не ест
мяса.
По вагону, сменяя друг друга, гуляли запахи ветчины, ваксы, жареного
мяса, за окном, в сероватом сумраке вечера, двигались снежные холмы,
черные деревья, тряслись какие-то прутья, точно грозя высечь поезд, а за спиною Самгина, покашливая, свирепо отхаркиваясь, кто-то мрачно рассказывал...
Десерт состоял из апельсинов, варенья, бананов, гранат; еще были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие видом и на грушу, и на яблоко, с белым
мясом, с
черными семенами. И эти были неспелые. Хозяева просили нас взять по нескольку плодов с собой и подержать их дня три-четыре и тогда уже есть. Мы так и сделали.
Меня подвели к столу, и я тоже должен был пить водку, то есть спирт, наполовину разведенный водой, и очень плохой коньяк, и есть жесткое
мясо, которое жарил и подавал к столу ссыльнокаторжный Хоменко, хохол с
черными усами.
Охотники редко без особенных причин стреляют лысух, и потому они очень смирны;
мясо их незавидного вкуса, даже и
черный пух не так длинен и густ, как пух уток-рыбалок.
Она вся искрасна-желто-пестрая и при первом взгляде имеет какое-то сходство с тетеревиной курочкой, на которую Действительно похожа складом тела, красноватыми бровями и вкусом
мяса, только несколько поменьше; глаза имеет
черные, очень светлые, а ножки мохнатые, покрытые белыми перышками до самых пальцев.
Вальдшнеп, беспрекословно, превосходнейшая, первая дичь во всех отношениях; он даже первенствует в благородном семействе бекасов, к которому принадлежит по отличному вкусу своего
мяса, по сходству с ним в пестроте перьев, красоте больших
черных глаз, быстроте и увертливости полета, по способу добыванья пищи и даже по трудности стрельбы.
Лаврецкий уже накануне с сожалением заметил в нем все признаки и привычки застарелой бедности: сапоги у него были сбиты, сзади на сюртуке недоставало одной пуговицы, руки его не ведали перчаток, в волосах торчал пух; приехавши, он и не подумал попросить умыться, а за ужином ел, как акула, раздирая руками
мясо и с треском перегрызая кости своими крепкими
черными зубами.
— Ах, Демид Львович… В этом-то и шик!
Мясо совсем
черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами. Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное бросишь. Зато какой язык… Мне случалось в день убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз на охоте с графом Воронцовым я одним выстрелом положил двух матерых кабанов, которыми целую роту солдат кормили две недели.
Откуда-то прошла большая лохматая собака с недоглоданною костью и, улегшись, взяла ее между передними лапами. Слышно было, как зубы стукнули о кость и как треснул оторванный лоскут
мяса, но вдруг собака потянула чутьем, глянула на
черный сундук, быстро вскочила, взвизгнула, зарычала тихонько и со всех ног бросилась в темное поле, оставив свою недоглоданную кость на платформе.
Кусок
черного мертвого
мяса ему вырезали и выбросили, как тряпку, и доктор велел нам каждые два часа промывать большую рану, оставшуюся после операции.
Земский врач получает нищенское жалованье, но не может деревня из своей
черной корки хлеба создать ему
мясо и вино.
Туземцы ушли, а мы принялись устраиваться на ночь. Односкатная палатка была хорошо поставлена, дым от костров ветер относил в сторону, мягкое ложе из сухой травы, кусок холодного
мяса,
черные сухари и кружка горячего чая заменили нам самую комфортабельную гостиницу и самый изысканный ужин в лучшем городском ресторане.
— Почему не следует? Встречайтесь! Вам скучно и мне скучно…В ссорах и в войнах время быстрей течет, чем в мирное время. Ха-ха! Судьба хорошо сделала, что пустила между нами
черную кошку и поселила в нас неуважение к добродетелям друг друга. Вы не уважаете меня, потому что видите во мне шарлатана, я не уважаю вас, потому что вижу в вас только кусок хорошего женского
мяса! Ха-ха!
И сейчас, сидя y костров, пережевывая куски
мяса, конфискованного ими y жителей селения и запивая их деревенским пивом, гусары, то и дело, зорко вглядывались в темноту ночи, в ту сторону, где
чернел огромный пустырь, прилегавший к далеком лесу.
В сумерках по панели проспекта двигалась праздничная толпа, конки, звеня и лязгая,
черными громадами катились к мосту. Проходили мужчины — в картузах, фуражках, шляпах. У всех были животные, скрыто похотливые и беспощадные в своей похотливости лица. Толпа двигалась, одни лица сменялись другими, и за всеми ими таилась та же прячущаяся до случая, не знающая пощады мысль о женском
мясе.
А вот с арифметикой и вообще с математикой было очень скверно. Фантазии там приложить было не к чему, и ужасно было трудно разобраться в разных торговых операциях с пудами хлеба, фунтами селедок и золотниками соли, особенно, когда сюда еще подбавляли несколько килограммов
мяса: Иногда сидел до поздней ночи, опять и опять приходил к папе с неправильными решениями и уходил от него, размазывая по щекам слезы и лиловые
чернила.
Было по-прежнему студено, солдаты мерзли в холодных вагонах. На станциях ничего нельзя было достать, — ни
мяса, ни яиц, ни молока. От одного продовольственного пункта до другого ехали в течение трех-четырех суток. Эшелоны по два, по три дня оставались совсем без пищи. Солдаты из своих денег платили на станциях за фунт
черного хлеба по девять, по десять копеек.
— Что пузо, что брюхо, — мясо-то одно. А кузнеца, свет мой, прикрутили к сосне, стали его на медные шипы подковывать. Да, спасибо, догадался: через левое плечо себя обсвистал да
черным словом три раза навыворот выругался, — только тем его и отшиб… С неделю опосля того на пятку ступить не мог.
Только было солдат приноровился
черных квартирантов сачком поддеть, на вольный воздух выдрать, шасть — кто-то его из воды за сапог уцепил, тащит, стерва, изо всей мочи, прямо напрочь ногу с корнем рвет. Уперся солдат растопыркой, иву-матушку за волосья ухватил, — нога-то самому надобна…
Мясо живое из сапога кое-как выпростал, а сапог, к теткиной матери, в воду рыбкой ушел…