Неточные совпадения
Чужие и свои победы,
Надежды, шалости, мечты.
Текут невинные беседы
С прикрасой легкой клеветы.
Потом, в отплату лепетанья,
Ее сердечного признанья
Умильно требуют оне.
Но Таня, точно как во сне,
Их речи слышит без участья,
Не понимает ничего,
И тайну сердца своего,
Заветный клад и слез и счастья,
Хранит безмолвно между тем
И им не делится ни с кем.
«С холодной душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков посматривая на разнолицых, топтавшихся на месте людей. Сам он, как всегда, чувствовал себя в толпе совершенно особенным,
чужим человеком и убеждал себя, что идет тоже из любопытства; убеждал потому, что у него явилась смутная
надежда: а вдруг произойдет нечто необыкновенное?
Но их убивало сознание, что это последнее свидание, последний раз, что через пять минут они будут
чужие друг другу навсегда. Им хотелось задержать эти пять минут, уложить в них все свое прошлое — и — если б можно было — заручиться какой-нибудь
надеждой на будущее! Но они чувствовали, что будущего нет, что впереди ждала неизбежная, как смерть, одна разлука!
Но если увидите его завтра, даже почуете
надежду увидеть, вы будете свежее этого цветка, и будете счастливы, и он счастлив этим блестящим взглядом — не только он, но и
чужой, кто вас увидит в этих лучах красоты…
Надежды мои не сбылись вполне — я не застал их одних: хоть Версилова и не было, но у матери сидела Татьяна Павловна — все-таки
чужой человек.
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда в первый раз юноша не по
чужим указаниям, а сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку, видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию не только с
надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
Старый бахаревский дом показался Привалову могилой или, вернее, домом, из которого только что вынесли дорогого покойника. О
Надежде Васильевне не было сказано ни одного слова, точно она совсем не существовала на свете. Привалов в первый раз почувствовал с болью в сердце, что он
чужой в этом старом доме, который он так любил. Проходя по низеньким уютным комнатам, он с каким-то суеверным чувством надеялся встретить здесь
Надежду Васильевну, как это бывает после смерти близкого человека.
Они разговорились принужденным разговором
чужих людей.
Надежде Васильевне было вдвойне тяжело оставаться свидетельницей этой натянутой беседы: одного она слишком любила, а другого жалела. У нее готовы были навернуться слезы на глазах при одной мысли, что еще так недавно эти люди были полны жизни и энергии.
Какое жалкое положение: не иметь даже ни малейшего помышления о возможности сделать что-нибудь самому, полагать всю
надежду на
чужое решение, на
чужую милость, в то время как нам грозит кровная беда…
— Трудно объяснить, только не тех, про какие вы теперь, может быть, думаете, —
надежд… ну, одним словом,
надежд будущего и радости о том, что, может быть, я там не
чужой, не иностранец. Мне очень вдруг на родине понравилось. В одно солнечное утро я взял перо и написал к ней письмо; почему к ней — не знаю. Иногда ведь хочется друга подле; и мне, видно, друга захотелось… — помолчав, прибавил князь.
Покровительствовать молодым людям, подающим
надежды, было слабостью Раисы Павловны, которая вообще любила устраивать
чужое счастье.
Приятели и знакомые недоумевали; но людям вообще не свойственно долго заниматься
чужими делами, и когда Санин отправился за границу — его на станцию железной дороги приехал провожать один француз-портной — и то в
надежде получить недоплаченный счетец — «pour un saute-en-barque en velours noir, tout à fait chic» [»За матросскую куртку из черного бархата, самую модную» (фр.).].
В их же доме проживала старая родственница с мужней стороны, девица Марфа Петровна; эта особа давно потеряла всякую
надежду на личное счастье, поэтому занималась исключительно
чужими делами и в этом достигла замечательного искусства, так что попасть на ее острый язычок считалось в Белоглинском заводе большим несчастием вроде того, если бы кого продернули в газетах.
Но вот мало-помалу наступило безразличное настроение, в какое впадают преступники после сурового приговора, он думал уже о том, что, слава богу, теперь все уже прошло, и нет этой ужасной неизвестности, уже не нужно по целым дням ожидать, томиться, думать все об одном; теперь все ясно; нужно оставить всякие
надежды на личное счастье, жить без желаний, без
надежд, не мечтать, не ждать, а чтобы не было этой скуки, с которой уже так надоело нянчиться, можно заняться
чужими делами,
чужим счастьем, а там незаметно наступит старость, жизнь придет к концу — и больше ничего не нужно.
Ах, покиньте меня,
Разлюбите меня,
Вы,
надежды, мечты золотые!
Мне уж с вами не жить,
Мне вас не с кем делить, —
Я один, а кругом все
чужие.
Много мук вызнал я,
Был и друг у меня,
Но надолго нас с ним разлучили.
Там под черной сосной,
Над шумящей волной
Друга спать навсегда положили.
— О, нет! я жду многого, но не для себя… От деятельности, от блаженства деятельности я никогда не откажусь, но я отказался от наслаждения. Мои
надежды, мои мечты — и собственное мое счастие не имеют ничего общего. Любовь (при этом слове он пожал плечом)… любовь — не для меня; я… ее не стою; женщина, которая любит, вправе требовать всего человека, а я уж весь отдаться не могу. Притом нравиться — это дело юношей: я слишком стар. Куда мне кружить
чужие головы? Дай Бог свою сносить на плечах!
Надежда Федоровна вообразила, как, прощаясь с Лаевским, она крепко обнимет его, поцелует ему руку и поклянется, что будет любить его всю, всю жизнь, а потом, живя в глуши, среди
чужих людей, она будет каждый день думать о том, что где-то у нее есть друг, любимый человек, чистый, благородный и возвышенный, который хранит о ней чистое воспоминание.
Странное у меня настроение: в кармане всего двадцать фридрихсдоров; я далеко, на
чужой стороне, без места и без средств к существованию, без
надежды, без расчетов и — не забочусь об этом!
— Браво, браво, — воскликнула
Надежда Алексеевна и захлопала в ладоши. — Господа, пойдемте в гостиную. А что касается до прихотей, — прибавила она смеясь, — это тебе припомнится. Можно ли при незнакомых людях выставлять мои слабости? Егор Капитоныч, Матрена Марковна так вас стыдит при
чужих?
— Будьте так добры, мосьё Стельчинский, — продолжала
Надежда Алексеевна, — мы ведь с вами старинные знакомые, а мосьё Астахов у нас
чужой: не ставьте меня в затруднительное положение, позвольте мне танцевать с ним.
Неужели нынче я сделаюсь
чужою для себя самой и новая жизнь осуществления моих
надежд и желаний открывается передо мною?
Михевна. Наша слабость такая, женская. Разумеется, по
надежде говоришь, что ничего из этого дурного не выдет. А кто же вас знает: в
чужую душу не влезешь, может, вы с каким умыслом выспрашиваете. Да вот она и сама, а я уж по хозяйству пойду. (Уходит.)
Минуты, часы безмолвною чередой пробегали над моею головой, и я спохватился, как незаметно подкрался тот роковой час, когда тоска так властно овладевает сердцем, когда «
чужая сторона» враждебно веет на него всем своим мраком и холодом, когда перед встревоженным воображением грозно встают неизмеримою, неодолимою далью все эти горы, леса, бесконечные степи, которые залегли между тобой и всем дорогим, далеким, потерянным, что так неотступно манит к себе и что в этот час как будто совсем исчезает из виду, рея в сумрачной дали слабым угасающим огоньком умирающей
надежды…
Надежда. Не трудись напрасно, меня не уколешь… Ага, вот Верка! Ну, я ей покажу, как хватать
чужие вещи.
Оттого ли, что общества новых времен вышли из состояния младенчества, в котором естественное чувство бессилия необходимо заставляет искать
чужого покровительства; оттого ли, что прежние, известные нам из истории покровители и опекуны обществ часто так плохо оправдывали
надежды людей, доверявших им свою участь, — но только теперь общественные тенденции повсюду принимают более мужественный, самостоятельный характер.
Красота Люцифера и демона, так манившая к себе Байрона и Лермонтова [Имеются в виду мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон».], есть только поза, таит в себе обман и безвкусие, как дорогие и роскошные одежды с
чужого плеча, одетые на грязное белье, как роскошествующая жизнь в долг и без всякой
надежды расплаты, как гениальничающая бездарность.
Двое других палашами ворошили бедные одежды, разбросанные на нарах, в тайной
надежде поживиться хоть чем-нибудь на
чужой счет.
Общество не осудило графиню
Надежду Корнильевну за бессердечность к своему мужу, оставленному ею лежать в
чужой земле.
Этого он не ожидал: лелеянный им ребенок оказывается ему совершенно
чужим, сыном Лукьяновны, подкидышем. Пьяный кучер разбил все его лучшие мечты и
надежды.
Пела Софья Петровна романсы нервно, с каким-то полупьяным задором и, словно поддразнивая
чужое горе, выбирала грустные, меланхолические, где толковалось об утраченных
надеждах, о прошлом, о старости… «А старость подходит всё ближе и ближе…» — пела она. А какое ей было дело до старости?
Последняя, чтобы остаться в Брюсселе, а первый в
надежде добиться оправдательного приговора по делу о ношении им
чужого имени и во всяком случае уменьшения наказания, так как суд приговорил его к высшей мере, указанной в законе.
Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё-таки
надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где-нибудь один, среди
чужих, и не в силах дать о себе вести.
И ни одному из них не приходит в голову, что время идет, жизнь со дня на день близится к закату, хлеба
чужого съедено много, а еще ничего не сделано; что они все трое — жертва того неумолимого закона, по которому из сотни начинающих и подающих
надежды только двое, трое выскакивают в люди, все же остальные попадают в тираж, погибают, сыграв роль мяса для пушек…
Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением
надежды на помощь, упрека и зависти к
чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова.