Неточные совпадения
Эсхатологизм связан был для меня с тем, что все мне казалось
хрупким,
люди угрожаемыми смертью, все в истории преходящим и висящим над бездной.
Он не танцовал вовсе, а между тем в первый же раз, как я увидел его на ученическом вечере в клубе рядом с Леной, — я сразу почувствовал, что исключительно «благовоспитанный молодой
человек», которого редко можно встретить в нашем городишке, это именно он, этот
хрупкий, но стройный юноша, с такой лениво — непринужденной грацией присевший на стул рядом с Леной.
— Ужасные
люди! — тихо повторила Валерия звонким,
хрупким голосом, и вся дрогнула, словно прикоснулась к чему-то нечистому.
Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая левыми руками. Они кажутся сделанными из жести и
хрупкими, как заводные игрушки. Их ведет красивый высокий офицер, с нахмуренными бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с ним, подпрыгивая, бежит тучный
человек в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая воздух бесчисленными жестами.
В виду сотен лодок и баркасов, стоявших вдоль набережной, он едва заметно подвигался к берегу, с той внимательной и громоздкой осторожностью, с какой большой и сильный
человек проходит сквозь детскую комнату, заставленную
хрупкими игрушками.
Уже надвигалась ночь, и весь большой дом, начиная с людской и кончая барскими комнатами, сверкал веселыми огнями.
Люди весело болтали и шумно перекликались, и маленькие, дорогие,
хрупкие и ненужные вещи уже не боялись за себя. Они гордо смотрели со своих возвышенных мест на суетившихся
людей и безбоязненно выставляли свою красоту, и все, казалось, в этом доме служило им и преклонялось перед их дорого стоящим существованием.
Я глядел на его рисующую руку и, казалось, узнавал в ней ту самую железную, мускулистую руку, которая одна только могла в один прием задушить спящего Кузьму, растерзать
хрупкое тело Ольги. Мысль, что я вижу перед собой убийцу, наполняла мою душу непривычным чувством ужаса и страха… не за себя — нет! — а за него, за этого красивого и грациозного великана… вообще за
человека…
Когда же они были прочтены все до одной, Соня начинала молиться от себя, своими словами: «Боже Милостивый! Царица Небесная! Владычица! Батюшка Отче Никола! Сотворите чудо, исцелите отроковицу Наталию!» — трепещущим голосом твердила она. Две небольшие девочки молились здесь в тишине угрюмого дортуара, а там, в маленькой лазаретной комнате, у белоснежной больничной койки несколько
человек взрослых оспаривали у смерти юную, готовую вырваться из
хрупкого тельца жизнь…
Но прежде чем он успел надумать что-либо, в кабинет уже входил его сын Сережа, мальчик семи лет. Это был
человек, в котором только по одежде и можно было угадать его пол: тщедушный, белолицый,
хрупкий… Он был вял телом, как парниковый овощ, и всё у него казалось необыкновенно нежным и мягким: движения, кудрявые волосы, взгляд, бархатная куртка.