Неточные совпадения
Макаров
ходил пешком
по деревням,
монастырям, рассказывал об этом, как о путешествии
по чужой стране, но о чем бы он ни рассказывал, Клим слышал, что он думает и говорит о женщинах, о любви.
— Какой дурак, братцы, — сказала Татьяна, — так этакого поискать! Чего, чего не надарит ей? Она разрядится, точно пава, и
ходит так важно; а кабы кто посмотрел, какие юбки да какие чулки носит, так срам посмотреть! Шеи
по две недели не моет, а лицо мажет… Иной раз согрешишь, право, подумаешь: «Ах ты, убогая! надела бы ты платок на голову, да шла бы в
монастырь, на богомолье…»
В университете Райский делит время,
по утрам, между лекциями и Кремлевским садом, в воскресенье
ходит в Никитский
монастырь к обедне, заглядывает на развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти.
По вечерам сидит в «своем кружке», то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных сердец.
И надо так сказать, что уже все
ходило по его знаку, и само начальство ни в чем не препятствовало, и архимандрит за ревность благодарил: много на
монастырь жертвовал и, когда стих находил, очень о душе своей воздыхал и о будущем веке озабочен был немало.
Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот сидел и вписывал что-то в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся и в памяти, а его отпустил ночевать в
монастырь.
Но о сем скажем в следующей книге, а теперь лишь прибавим вперед, что не
прошел еще и день, как совершилось нечто до того для всех неожиданное, а
по впечатлению, произведенному в среде
монастыря и в городе, до того как бы странное, тревожное и сбивчивое, что и до сих пор, после стольких лет, сохраняется в городе нашем самое живое воспоминание о том столь для многих тревожном дне…
В юности моей, давно уже, чуть не сорок лет тому,
ходили мы с отцом Анфимом
по всей Руси, собирая на
монастырь подаяние, и заночевали раз на большой реке судоходной, на берегу, с рыбаками, а вместе с нами присел один благообразный юноша, крестьянин, лет уже восемнадцати на вид, поспешал он к своему месту назавтра купеческую барку бечевою тянуть.
В самом деле,
ходил по рукам список с адреса одного из его писем: Акулине Петровне Курочкиной, в Москве, напротив Алексеевского
монастыря, в доме медника Савельева, а вас покорнейше прошу доставить письмо сие А. Н. Р.
Обучался он живописи в Суздале, потом
ходил некоторое время
по оброку и работал
по монастырям; наконец матушка рассудила, что в четырех-пяти церквах, которые находились в разных ее имениях, и своей работы достаточно.
В доме Румянцева была, например, квартира «странников». Здоровеннейшие, опухшие от пьянства детины с косматыми бородами; сальные волосы
по плечам лежат, ни гребня, ни мыла они никогда не видывали. Это монахи небывалых
монастырей, пилигримы, которые век свой
ходят от Хитровки до церковной паперти или до замоскворецких купчих и обратно.
Из Иркутска имел письмо от 25 марта — все по-старому, только Марья Казимировна поехала с женой Руперта лечиться от рюматизма на Туринские воды. Алексей Петрович живет в Жилкинской волости, в юрте; в городе не позволили остаться. Якубович
ходил говеть в
монастырь и взял с собой только мешок сухарей — узнаете ли в этом нашего драгуна? Он вообще там действует — задает обеды чиновникам и пр. и пр. Мне об этом говорит Вадковской.
— В настоящее время, пришедши в преклонность моих лет, я, милостивый государь, вижу себя лишенною пристанища. А как я, с самых малых лет, имела к божественному большое пристрастие, то и
хожу теперь больше
по святым
монастырям и обителям, не столько помышляя о настоящей жизни, сколько о жизни будущей…
И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый большой белый
монастырь по вершине показывается, а
по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями
ходят, а вокруг море, и как который ангел
по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего
монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
— Да вот, например, у нас такой случай был, что один жид в лесу около
монастыря удавился, и стали все послушники говорить, что это Иуда и что он
по ночам
по обители
ходит и вздыхает, и многие были о том свидетели.
— Да, сударь капитан, в
монастыре были, — отвечал тот. — Яков Васильич благодарственный молебен
ходил служить угоднику. Его сочинение напечатано с большим успехом, и мы сегодня как бы вроде того: победу торжествуем! Как бы этак по-вашему, по-военному, крепость взяли: у вас слава — и у нас слава!
В четверг на святой папа, сестра и Мими с Катенькой уехали в деревню, так что во всем большом бабушкином доме оставались только Володя, я и St.-Jérôme. То настроение духа, в котором я находился в день исповеди и поездки в
монастырь, совершенно
прошло и оставило
по себе только смутное, хотя и приятное, воспоминание, которое все более и более заглушалось новыми впечатлениями свободной жизни.
Мы божии старцы, иноки смиренные,
ходим по селениям да собираем милостыню христианскую на
монастырь.
— И создал я себе такую, того-этого, горделивую мечту: человек я вольный, ноги у меня длинные — буду
ходить по базарам, ярманкам,
по селам и даже
монастырям, ну везде, куда собирается народ в большом количестве, и буду ему петь
по нотам. Год я целый, ты подумай, окрылялся этой мечтой, даже институт бросил… ну, да теперь можно сказать: днем в зеркало гляделся, а ночью плакал, как это говорится, в одинокую подушку. Как подумаю, как это я, того-этого, пою, а народ, того-этого, слушает…
А слепец Брехун
ходил со своим «глазом»
по Служней слободе как ни в чем не бывало. Утром он сидел у
монастыря и пел Лазаря, а вечером переходил к обители, куда благочестивые люди шли к вечерне. Дня через три после бегства воеводы, ночью, Брехун имел тайное свидание на старой монастырской мельнице с беломестным казаком Белоусом, который вызвал его туда через одного нищего.
— Погоди, отольются медведю коровьи слезы!.. Будет ему кровь нашу пить…
по колен в нашей крови
ходить… Вот побегут казаки с Яика да орда из степи подвалит,
по камушку все заводы разнесут. Я-то не доживу, а ты увидишь, как тряхнут заводами, и
монастырем, и Усторожьем. К казакам и заводчина пристанет и наши крестьяне… Огонь… дым…
Захватили несколько ведунов, оговоренных доносчиками, допрашивали их под пыткою, равно как и самого Безобразова, вынудили, разумеется, признание и приговорили: Безобразову отсечь голову, жену его
сослать по смерть в тихвинский Введенский
монастырь, двух главных ведунов — Коновалова и Бобыля — сжечь в срубе, прочих ведунов нещадно бить кнутом на козле…
Он уже трижды
ходил в
монастырь: повесит за спину себе котомку и, с палкой в руке, уходит не торопясь; казалось — он идёт
по земле из милости к ней, да и всё он делает как бы из милости.
Отстоял службу,
хожу вокруг церкви. День ясный,
по снегу солнце искрами рассыпалось, на деревьях синицы тенькают, иней с веток отряхая. Подошёл к ограде и гляжу в глубокие дали земные; на горе стоит
монастырь, и пред ним размахнулась, раскинулась мать-земля, богато одетая в голубое серебро снегов. Деревеньки пригорюнились; лес, рекою прорезанный; дороги лежат, как ленты потерянные, и надо всем — солнце сеет зимние косые лучи. Тишина, покой, красота…
Салай Салтаныч. Какая совесть? Где твоя совесть? Чужие деньги бросал — это совесть? Тому должен — не заплатил, другому должен — не заплатил, это совесть? Украл, ограбил, — не хорошо; а бросал деньги — хуже. Украл, ограбил — молись богу, бедным давай, бог простит. Я знал один грек, молодой был, разбойник был,
по морю
ходил, пушки палил, людей бил, грабил; состарился,
монастырь пошел, монах стал, человек нравоучительный.
От
монастыря до озера было восемь или десять верст, которые надо было
пройти пешком
по очень густому чернолеску.
Лука. Нехорошо, барыня… Губите вы себя только… Горничная и кухарка пошли
по ягоды, всякое дыхание радуется, даже кошка, и та свое удовольствие понимает и
по двору гуляет, пташек ловит, а вы цельный день сидите в комнате, словно в
монастыре, и никакого удовольствия. Да право! Почитай, уж год
прошел, как вы из дому не выходите!..
Вот немножко
прошел по Москве, всего-то от
монастыря до вас, а сколько мерзости-то видел!
— Как возможно, любезненькой ты мой!.. Как возможно, чтобы весь
монастырь про такую вещь знал?.. — отвечал отец Михаил. — В огласку таких делов пускать не годится… Слух-то
по скиту
ходит, много болтают, да пустые речи пустыми завсегда и остаются. Видят песок, а силы его не знают, не умеют, как за него взяться… Пробовали, как Силантий же, в горшке топить; ну, известно, ничего не вышло; после того сами же на смех стали поднимать, кто
по лесу золотой песок собирает.
— Умные речи приятно и слушать, — молвил Чапурин. — Хоть
по старому обычаю в чужой
монастырь с своим уставом не
ходят, а на пир с своим пирогом не вступают, да ради твоих именин можно заповедь ту и нарушить… Потчуй, именинник, знай только, что этого добра и у нас припасено довольно!
Обыкновенная и прямая дорога, ведущая из города в
монастырь, вьется белой лентой между дачами и садами. Она вымощена гладким камнем, и
по ней все
ходят или ездят в церковь. Та же дорога через горы,
по которой приехали моряки, специально назначена для иностранцев — охотников до видов и до сильных ощущений. Для туриста, бывшего на Мадере, эта прогулка так же обязательна, как посещение лондонского туннеля или собора св. Петра в Риме.
— Я?.. А мне что такое?
По мне наплевать, но я не хочу, чтоб она все это видела и мучилась, и потому мы с нею махнем туда к Киеву: она там будет
по монастырям ходить, а я… к студентам имею слабость… заведу знакомства.
— Не… нет… Я
по монастырям хожу… Знаешь Ми… Михайлу Поликарпыча, заводского управляющего? Так вот, я ихний племянник… Господи, твоя воля! Зачем же вы тут?
— Тебе это лучше знать, ты
по монастырям ходишь. Ежели настоящей смертью он помер, то пойдет за душу, ежели самоубивец, то грех.
Доклад этот сам
по себе не представлял ничего особенного, так как
по утрам к княгине
ходила масса разного рода и звания людей, кто за пособием, кто поблагодарить за оказанное благодеяние, кто с вынутой «за здравие ангела княгинюшки» просфорой, а кто с образком, освященным в дальних
монастырях у мощей святых угодников Божиих.
В хутор свой, как в винный
монастырь, забрался, чересполосицу монопольную бросил, кажный день стал прикладываться. Русская водочка дешевая, огурцы свои, дела не спешные, — хочешь умывайся, хочешь и так
ходи. Утром в тужурку влезет,
по зальцу походит, — в одном углу столик с рябиновой, в другом с полынной… Так в прослойку и пил, а уж как очень со зла побуреет, подойдет к окну да
по стеклу зорю начнет выбивать, пока пальцы не вспухнут.
Перевернуло это дело и старого Дукача, которого, при добрых старых порядках, целые три года судили и томили в тюрьме
по подозрению, что он умышленно убил племянника, а потом, как неодобренного в поведении односельцами, чуть не
сослали на поселение. Но дело кончилось тем, что односельцы смиловались и согласились его принять, как только он отбудет в
монастыре назначенное ему церковное покаяние.