Неточные совпадения
И с тем неуменьем, с тою нескладностью разговора, которые так знал Константин, он, опять оглядывая всех, стал рассказывать брату
историю Крицкого: как его выгнали из университета зa то, что он завел общество вспоможения бедным студентам и воскресные школы, и как потом он поступил в народную школу
учителем, и как его оттуда также выгнали, и как потом судили за что-то.
У него была привычка беседовать с самим собою вслух. Нередко, рассказывая
историю, он задумывался на минуту, на две, а помолчав, начинал говорить очень тихо и непонятно. В такие минуты Дронов толкал Клима ногою и, подмигивая на
учителя левым глазом, более беспокойным, чем правый, усмехался кривенькой усмешкой; губы Дронова были рыбьи, тупые, жесткие, как хрящи. После урока Клим спрашивал...
Учился он хорошо, и шла даже молва, что он и из арифметики, и из всемирной
истории собьет самого
учителя Дарданелова.
Это входило у меня в привычку. Когда же после Тургенева и других русских писателей я прочел Диккенса и «
Историю одного города» Щедрина, — мне показалось, что юмористическая манера должна как раз охватить и внешние явления окружающей жизни, и их внутренний характер. Чиновников,
учителей, Степана Яковлевича, Дидонуса я стал переживать то в диккенсовских, то в щедринских персонажах.
Я чувствовал себя, как в лесу, и, когда на первом уроке молодой
учитель естественной
истории назвал вдруг мою фамилию, я замер. Сердце у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил...
Законоучитель [Законоучитель —
учитель по предмету «Закон Божий».], красивый и молодой, пышноволосый поп, невзлюбил меня за то, что у меня не было «Священной
истории Ветхого и Нового Завета», и за то, что я передразнивал его манеру говорить.
[Речь идет о романе Дюма-отца «
Учитель фехтования», в котором неправильно изложена на фоне восстания декабристов
история женитьбы И. А. Анненкова на П. Е. Гебль.]
Затрудняясь говорить по-русски, Райнер довольствовался скромным званием
учителя языков и в
истории литературы читал своим ученикам
историю народов.
Был еще за городом гусарский выездной манеж, состроенный из осиновых вершинок и оплетенный соломенными притугами, но это было временное здание. Хотя губернский архитектор, случайно видевший счеты, во что обошелся этот манеж правительству, и утверждал, что здание это весьма замечательно в
истории военных построек, но это нимало не касается нашего романа и притом с подробностью обработано уездным
учителем Зарницыным в одной из его обличительных заметок, напечатанных в «Московских ведомостях».
— Тогда они устно слышали от него учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой учили, и риторике, и
истории церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и
учитель — какое ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Раиса Павловна с материнской нежностью следила за всеми перипетиями развертывавшейся на ее глазах
истории и совершенно незаметно оставила молодых людей одних, предоставляя руководить ими лучшего из
учителей — природу. Когда платье Раисы Павловны, цвета античной бронзы, скрылось в дверях, набоб, откинув нетерпеливо свои белокурые волнистые волосы назад, придвинул свой стул ближе к дивану и проговорил...
Из
истории она узнала, что был Александр Македонский, что он много воевал, был прехрабрый… и, конечно, прехорошенький… а что еще он значил и что значил его век, об этом ни ей, ни
учителю и в голову не приходило, да и Кайданов не распространяется очень об этом.
За болезнью
учителя Гонорского, Препотенскому поручено временно читать
историю, а он сейчас же начал толковать о безнравственности войны и относил сие все прямо к событиям в Польше.
— А вы, батюшка
учитель, сядьте-ка, да потолкуемте! Вы, я вижу, человек очень хороший и покладливый, — начал, оставшись с ним наедине, Термосесов и в пять минут заставил Варнаву рассказать себе все его горестное положение и дома и на полях, причем не были позабыты ни мать, ни кости, ни Ахилла, ни Туберозов, при имени которого Термосесов усугубил все свое внимание; потом рассказана была и недавнишняя утренняя военная
история дьякона с комиссаром Данилкой.
Вопросы поставлены ясно и прямо, и, казалось, надобно ясно и прямо ответить на них. Но во всех критиках на мою книгу ничего подобного не было сделано, точно так же как не было сделано и по отношению всех тех обличений церковных
учителей в отступлении их от закона Христа, которыми со времен Константина полна
история.
Из
учителей останется в памяти у всех моих товарищей, которые еще есть в живых,
учитель естественной
истории Порфирий Леонидович, прозванный Камбалой.
Молодой ум вечно кипел сомнениями. Учишь в Законе Божием, что кит проглотил пророка Иону, а в то же время
учитель естественной
истории Камбала рассказывает, что у кита такое маленькое горло, что он может глотать только мелкую рыбешку. Я к отцу Николаю. Рассказываю.
В этот год много последовало перемен в казанской гимназии: директор Пекен и главный надзиратель Камашев вышли в отставку; должность директора исправлял старший
учитель русской
истории Илья Федорыч Яковкин, а должность главного надзирателя — Упадышевский.
Первые
учители Петра исчезают в скором времени из его
истории, и он не обращает на них внимания, как скоро находит, кем заменить их; только Зотов играет в его близком кругу довольно комическую роль князя-папы.
Помню, что увлеченный, вероятно, его примером, Тимофей Николаевич, которым в то время бредили московские барыни, в свою очередь, рассказал, своим особенным невозмутимым тоном с пришепетыванием, анекдот об одном лице, державшем у него экзамен из
истории для получения права домашнего
учителя.
Они могут — и должны быть полезнее всех Академий в мире, действуя на первые элементы народа; и смиренный
учитель, который детям бедности и трудолюбия изъясняет буквы, арифметические числа и рассказывает в простых словах любопытные случаи
Истории, или, развертывая нравственный катехизис, доказывает, сколь нужно и выгодно человеку быть добрым, в глазах Философа почтен не менее Метафизика, которого глубокомыслие и тонкоумие самым Ученым едва вразумительно; или мудрого Натуралиста, Физиолога, Астронома, занимающих своею наукою только некоторую часть людей.
Никитин жил в полуверсте от Шелестовых, в квартире из восьми комнат, которую он нанимал за триста рублей в год, вместе со своим товарищем,
учителем географии и
истории Ипполитом Ипполитычем.
Маня Мендель приобрела манеры и внешний лоск ее матери; ее учили языкам,
истории и еще кое-чему русские
учителя, но и только.
Между слушателями Фукса был один студент, Василий Тимьянский [Тимьянский Василий Ильич (род. в 1791 г.) — впоследствии профессор естественной
истории и ботаники Казанского университета.], который и прежде охотнее всех нас занимался языками, не только французским и немецким, но и латинским, за что и был он всегда любимцем бывшего у нас в высших классах в гимназии преподавателя этих языков,
учителя Эриха.
Блуменбаха, Геттингенского университета профессора и великобританского надворного советника, с немецкого на российский язык переведенное
истории естественной и гражданской и географии
учителями...
Посмотрел Марко Данилыч, видит — одни не при нем писаны, другие что-то больно мудрены… Несколько путешествий попалось,
историй. Вспомнил, что Дунюшкин
учитель такие советовал ей покупать, вспомнил и то, что она их любит. Отобрал дюжины две, спросил у Чубалова...
У Наташи бонна немка. Гувернантка француженка…
Учитель музыки,
учитель танцев. Из ближнего губернского города наезжают по три раза в неделю… Русской грамматике,
истории, арифметике учит учительница из женской губернской гимназии. За тою Андрей ежедневно ездит в город: привозит и отвозит назад, благо недалеко, верст десять туда и обратно.
Капитану было известно кое-что из прошедшего Теркина. Об ученических годах они не так давно говорили. И Теркин рассказывал ему свою школьную
историю; только вряд ли помнил тот фамилию «аспида». Они оба учились в ту эпоху, когда между классом и
учителями такого типа, как Перновский, росла взаимная глухая неприязнь, доводившая до взрывов. О прежних годах, когда
учителя дружили с учениками, они только слыхали от тех, кто ранее их на много лет кончали курс.
Внезапной встрече с своим участником в школьной
истории с
учителями он не очень обрадовался и не смутился ею: все это было уже так далеко!
Тогда, то есть во второй половине 60-х годов, не было никаких теоретических предметов: ни по
истории драматической литературы, ни по
истории театра, ни по эстетике. Ходил только
учитель осанки, из танцовщиков, да и то никто не учился танцам. Такое же отсутствие и по части вокальных упражнений, насколько они необходимы для выработки голоса и дикции.
Щеглов служил преподавателем (кажется,
истории) в одной из петербургских гимназий, и в нем была какая-то смесь"семинара"с
учителем, каких я помнил еще из моих школьных годов.
31 мая был последний экзамен, по
истории. Наш классный наставник и
учитель латинского языка, Осип Антонович Петрученко, объявил нам, что о результатах экзаменов мы узнаем 2 июня, что тогда же будут выданы и сведения. И прибавил...
Они все трое сидели в классе вместе; выражали на лице насмешливое презрение к тому, что говорили
учителя За честь считали по латинскому и по греческому языкам знать еле-еле на тройку, а по математике, физике,
истории знать гораздо больше, чем требовалось. Их отношение ко мне очень меня обижало, и самолюбие мое страдало жестоко. Вот что нахожу у себя в тогдашнем дневнике...
Пригласили
учителей французского и немецкого языков,
истории и географии, танцованья, фехтованья и верховой езды.
История с
учителем на свадьбе госпожи Грин не была, таким образом, неожиданностью для жителей Фридрихсгама.
— Напрочь отказал; помилуйте, два года подряд одна и та же
история. Возьмет
учителя для сына, заведет с ним шуры-муры. Муж, выживший из ума старик, делает в деревне скандалы, да еще приезжает сюда объясняться. Вы, дескать, рекомендовали студента, а он увлек мою Зизи. Это Зизи-то, эту старую бабу увлек… Комикс…
Цесаревна жила в уединении и в этом уединении много училась, читала и наблюдала. Ей скоро надоели романы; она взялась за
историю и географию. Ее увлекали Платон, Цицерон, Плутарх и Монтескье, в особенности же энциклопедисты, а именно Вольтер, которого она и называла своим «
учителем». У нее была всегда книжка в кармане, даже когда она каталась верхом — ее любимое развлечение. Сильно подействовал на нее Тацит.
Удалившись от большого двора, сторонясь мужа, великая княгиня в своем невольном уединении много училась и наблюдала. Ей скоро надоело чтение романов, она взялась за
историю и географию. Ее стали увлекать Платон, Цицерон, Плутарх и Монтескье, в особенности же энциклопедисты и именно Вольтер, которого она называла своим «
учителем». У нее была книжка в кармане, даже когда она каталась верхом — ее любимое занятие. Сильно подействовал на нее Тацит.
За болезнию
учителя Гонорского, Омнепотенскому поручено временно читать
историю; а он сейчас же начал толковать о безнравственности войны и относил сие все прямо к событиям в Польше.