Неточные совпадения
В дальнем
углу залы, почти спрятавшись за отворенной дверью буфета, стояла на коленях сгорбленная седая старушка. Соединив руки и подняв глаза к небу, она не плакала, но молилась. Душа ее
стремилась к богу, она просила его соединить ее с тою, кого она любила больше всего на свете, и твердо надеялась, что это будет скоро.
Одно не понравилось было дамам: он все как-то изгибался спиной, особенно
в начале речи, не то что кланяясь, а как бы
стремясь и летя к своим слушателям, причем нагибался именно как бы половиной своей длинной спины, как будто
в середине этой длинной и тонкой спины его был устроен такой шалнер, так что она могла сгибаться чуть не под прямым
углом.
Первая половина шестидесятых годов была началом буйного расцвета Москвы,
в которую
устремились из глухих
углов помещики проживать выкупные платежи после «освободительной» реформы.
Багрово светился снег, и стены построек дрожали, качались, как будто
стремясь в жаркий
угол двора, где весело играл огонь, заливая красным широкие щели
в стене мастерской, высовываясь из них раскаленными кривыми гвоздями.
Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо
устремился на Аглаю. Обе сели поодаль одна от другой, Аглая на диване
в углу комнаты, Настасья Филипповна у окна. Князь и Рогожин не садились, да их и не пригласили садиться. Князь с недоумением и как бы с болью опять поглядел на Рогожина, но тот улыбался всё прежнею своею улыбкой. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
Долго стоял он
в нерешимости со свечой
в руке.
В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего
в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках
в противоположный
угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и
устремился с револьвером к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
Пародия была впервые полностью развернута
в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «
В настоящее время, когда
в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все
в России
стремится к свету и гласности, —
в настоящее время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез
в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих
в мрачные
углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую
в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих
в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить
в сих очерствевших и ожесточенных
в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное
в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного движения
в настоящее время, когда
в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все
в России неудержимо
стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
Выстрелы летели теперь за Коротковым частые, веселые, как елочные хлопушки, и пули жикали то сбоку, то сверху. Рычащий, как кузнечный мех, Коротков
стремился к гиганту — одиннадцатиэтажному зданию, выходящему боком на улицу и фасадом
в тесный переулок. На самом
углу стеклянная вывеска с надписью «Restoran i pivo» треснула звездой, и пожилой извозчик пересел с козел на мостовую с томным выражением лица и словами...
Кажется, он принял Меня за торговца или покупателя «живого товара». Но, глупый, зачем Мне твое посредничество, за которое Я должен платить комиссионные, когда
в Моих передних целая витрина римских красавиц? Они все обожают Меня. Им Я напоминаю Савонаролу, и каждый темный
угол в гостиной с мягкой софой они
стремятся немедленно превратить
в… исповедальню. Мне нравится, что эти знатные дамы, как и художники, так хорошо знают отечественную историю и сразу догадываются, кто Я.
И теперь, из окутанного тенью
угла, с тою же мукою глаза
устремлялись вверх, а я искоса поглядывал на это лицо, — и
в первый раз
в душе шевельнулась вражда к нему… Эти глаза опять хотели и теперешнюю мою радость сделать мелкою, заставить меня стыдиться ее. И, под этими чуждыми земной радости глазами, мне уже становилось за себя стыдно и неловко… Почему?! За что? Я ничего не смел осознать, что буйно и протестующе билось
в душе, но тут между ним и много легла первая разделяющая черта.