Неточные совпадения
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то
от него
удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его на части; и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и
упадает бессильная ярость. Подобно ему, в один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
Самгин закрыл глаза, но все-таки видел красное
от холода или ярости прыгающее лицо убийцы, оскаленные зубы его, оттопыренные уши, слышал болезненное ржание лошади, топот ее,
удары шашки, рубившей забор; что-то очень тяжелое
упало на землю.
Он торжествовал внутренне, что ушел
от ее докучливых, мучительных требований и гроз, из-под того горизонта, под которым блещут молнии великих радостей и раздаются внезапные
удары великих скорбей, где играют ложные надежды и великолепные призраки счастья, где гложет и снедает человека собственная мысль и убивает страсть, где
падает и торжествует ум, где сражается в непрестанной битве человек и уходит с поля битвы истерзанный и все недовольный и ненасытимый.
В пути
от острога к вокзалу
упало и умерло
от удара, кроме тех двух человек, которых видел Нехлюдов, еще три человека: один был свезен, так же как первые два, в ближайшую часть, и два
упали уже здесь, на вокзале.
Свет
от костров отражался по реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились
удары топора, говор людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись
спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на волю.
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два раза
удар был, танцевать трудно, но, как говорится,
попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы
от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело
упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти
от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный
удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.
Наконец мы убеждаемся, что паром отчаливает
от другого берега. Наступает внезапное затишье, прерываемое лишь посвистыванием бурлаков на лошадей, тянущих бечеву. Страшно смотреть. Изморенные, сплеченные животные то карабкаются на крутизну, то спускаются вниз в рытвины, скользят,
падают на передние ноги и вновь вскакивают под градом
ударов кнута.
Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся
падал с ног под его
ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом, хотя суммами
от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
Бек-Агамалов отошел на два шага
от глиняного болвана, впился в него острым, прицеливающимся взглядом и вдруг, блеснув шашкой высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь
упав наперед, нанес быстрый
удар. Ромашов слышал только, как пронзительно свистнул разрезанный воздух, и тотчас же верхняя половина чучела мягко и тяжело шлепнулась на землю. Плоскость отреза была гладка, точно отполированная.
Дергаясь всем телом, шлепая ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него
ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад — и тогда унтер-офицеры, ведшие его за ружья, толкали его вперед, то
падая наперед — и тогда унтер-офицеры, удерживая его
от падения, тянули его назад.
При каждом
ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное
от страдания лицо в ту сторону, с которой
падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова.
Кажется, Лиза поднялась, но опять
упала от другого
удара.
Недолго продолжалась между ними борьба.
От сильного
удара рукоятью сабли Морозов
упал навзничь. Вяземский подбежал к боярыне, но лишь только кровавые руки его коснулись ее одежды, она отчаянно вскрикнула и лишилась чувств. Князь схватил ее на руки и помчался вниз по лестнице, метя ступени ее распущенною косой.
Погибель была неизбежна; и витязь взмолился Христу, чтобы Спаситель избавил его
от позорного плена, и предание гласит, что в то же мгновение из-под чистого неба вниз стрекнула стрела и взвилась опять кверху, и грянул
удар, и кони татарские
пали на колени и сбросили своих всадников, а когда те поднялись и встали, то витязя уже не было, и на месте, где он стоял, гремя и сверкая алмазною пеной, бил вверх высокою струёй ключ студеной воды, сердито рвал ребра оврага и серебристым ручьем разбегался вдали по зеленому лугу.
Быстрым толчком в грудь Людмила повалила Сашу на диван.
От рубашки, которую она рванула, отскочила пуговица. Людмила быстро оголила Сашино, плечо и принялась выдергивать руку из рукава. Отбиваясь, Саша невзначай ударил Людмилу ладонью по щеке. Не хотел, конечно, ударить, но
удар упал на Людмилину щеку сразмаху, сильный и звонкий. Людмила дрогнула, пошатнулась, зарделась кровавым румянцем, но не выпустила Сашу из рук.
Матвей снова размахнулся, но заступ увяз в чём-то, вырвался из его рук, тяжёлый
удар в живот сорвал юношу с земли, он
упал во тьму и очнулся
от боли — что-то тяжёлое топтало пальцы его руки.
Но они, уклоняясь
от его
ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком
упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним.
— Друг мой, успокойся! — сказала умирающая
от избытка жизни Негрова, но Дмитрий Яковлевич давно уже сбежал с лестницы; сойдя в сад, он пустился бежать по липовой аллее, вышел вон из сада, прошел село и
упал на дороге, лишенный сил, близкий к
удару. Тут только вспомнил он, что письмо осталось в руках Глафиры Львовны. Что делать? — Он рвал свои волосы, как рассерженный зверь, и катался по траве.
В ту самую минуту как Милославский, подле которого бились с отчаянием Алексей и человек пять стрельцов,
упал без чувств
от сильного сабельного
удара, раздался дикий крик казаков, которые, под командою атаманов, подоспели наконец на помощь к Пожарскому.
Рога вожатого имели поперечные ребра необыкновенно толстые. Глядя на них, можно было действительно поверить не раз слышанной даже
от кавказских охотников легенде, что старый тур в минуту опасности бросается с огромной высоты,
падает на рога и встает невредимым. Может быть, действительно таково их устройство, что оно распределяет и ослабляет силу
удара? А эти парные поперечные ребра рога сломаться ему не дадут.
Но в это время до слуха ее долетел страшный
удар,
от которого задрожали стены дома: можно было думать, что
упало какое-то грузное, тяжелое, массивное тело…
Как дикой зверь впиваюсь я в беззащитную мою клячу; казацкая плеть превращается в руке моей в барабанную палку,
удары сыпятся как дождь; мой аргамак чувствует наконец необходимость пуститься в галоп, подымается на задние ноги, хочет сделать скачок, спотыкается,
падает — и преспокойно располагается, лежа одним боком на правой моей ноге, отдохнуть
от тяжких трудов своих.
И неизвестная рука, неизвестный голос подал знак, не условный, но понятный всем, но для всех повелительный; это был бедный ребенок одиннадцати лет не более, который, заграждая путь какой-то толстой барыне, получил
от нее
удар в затылок и, громко заплакав,
упал на землю… этого было довольно: толпа зашевелилась, зажужжала, двинулась — как будто она до сих пор ожидала только эту причину, этот незначущий предлог, чтобы наложить руки на свои жертвы, чтоб совершенно обнаружить свою ненависть!
Такой
удар лишает возможности крупную рыбу сильно биться и возиться на остроге, что непременно случится, если острога
попадет близко к хвосту или к концу рыла; в обоих этих случаях большая рыба легко может сорваться и, несмотря на жестокие раны,
от которых впоследствии уснет, может уйти и лишить охотника богатой добычи.
Мне было приятно узнать, что она — пустое место в небесах, но все-таки хотелось бы, чтоб на луну
упал большой метеор с силою, достаточной для того, чтоб она, вспыхнув
от удара, засияла над землей собственным светом.
Рано утром, когда я
спал, Мухоедов уехал в Пеньковку один; я проснулся очень поздно и долго не мог сообразить, где я лежу. Солнечные лучи яркими пятнами играли на задней стене; окна были открыты; легкий ветерок врывался в них, шелестел в листьях плюща и доносил до меня веселый говор леса, в котором время
от времени раздавались
удары топора; я оделся и вышел на крыльцо, где уже кипел на столе самовар.
— Роза вянет, терние остается; столетний дуб, благодетель странников,
падет на землю
от громового
удара; ядовитое дерево стоит невредимо на своем корне.
Он увидел Димитрия среди московской дружины — последним
ударом наказал изменника и
пал от руки Холмского, но,
падая на берегу Шелоны, бросил меч свой в быстрые воды ее…»
— Так. Пре-красно. Продолжайте, молодой человек, в том же духе, — произнес Завалишин, язвительно кривя губы. — Чудесные полемические приемы, доктор, не правда ли? Воскресенский и сам чувствовал в душе, что он говорит неясно, грубо и сбивчиво. Но он уже не мог остановиться. В голове у него было странное ощущение пустоты и холода, но зато ноги и руки стали тяжелыми и вялыми, а сердце
упало куда-то глубоко вниз и там трепетало и рвалось
от частых
ударов.
Последовало непродолжительное молчание, во время которого лицо графа бледнело больше и больше. Вдруг страшный
удар в голову ошеломил Лухнова. Он
упал на диван, стараясь захватить деньги — и закричал таким пронзительно-отчаянным голосом, которого никак нельзя было ожидать
от его всегда спокойной и всегда представительной фигуры. Турбин собрал лежащие на столе остальные деньги, оттолкнул слугу, который вбежал было на помощь барину, и скорыми шагами вышел из комнаты.
В голове у него помутилось
от боли, в ушах зазвенело и застучало, он попятился назад и в это время получил другой
удар, но уже по виску. Пошатываясь и хватаясь за косяки, чтобы не
упасть, он пробрался в комнату, где лежали его вещи, и лег на скамью, потом, полежав немного, вынул из кармана коробку со спичками и стал жечь спичку за спичкой, без всякой надобности: зажжет, дунет и бросит под стол — и так, пока не вышли все спички.
— Да-с, действовали ли на него эти душевные неприятности, которые он скрывал больше на сердце, так что из посторонних никто и не знал ничего, или уж время пришло —
удар хватил; сидел за столом,
упал, ни слова не сказал и умер. Этот проклятый паралич какая-то у нас общая помещичья болезнь;
от ленивой жизни, что ли, она происходит? Едят-то много, а другой еще и выпивает; а моциону нет, кровь-то и накопляется.
Если
удар придется по крылу, то так его повреждает, что птица не может уже лететь, если же
удар сложенных когтей угодит вдоль утки, то разрежет ей всю спину
от репицы до шеи и заворотит кожу на сторону: пух и перья полетят по воздуху, и ошеломленная утка, перевертываясь как кубарь в воздухе,
падает на землю; сокол взмоет вверх, увидит, где
упала его добыча, и прямо уже опускается на нее.
Услыхал отцовский приказ Григорий Моргун — и больше стало валиться миршенцев
от тяжелых его
ударов. Как стебли травяные ложатся под острой косой, так они направо и налево
падают на мать сыру землю. Чуть не полстены улеглось под мощными кулаками Гришиными.
Затрепетала Дуня, увидя страшное самоистязанье, слыша дикие вопли, бешеные крики, звонкие
удары плетей и батогов. Едва не
упала она
от ужаса в обморок. Быстро схватила ее за руку Варенька и силой повлекла
от богадельни.
Степан размахнулся и изо всей силы ударил кулаком по исказившемуся
от гнева лицу Марьи. Пьяный
удар пришелся по виску. Марья пошатнулась и, не издав ни одного звука, повалилась на землю. В то время, когда она
падала, Степан ударил ее еще раз по груди.
Положение было рискованное: жених каждую минуту мог
упасть в обморок, и тогда бог весть какой все могло принять оборот. Этого опасалась даже сама невеста, скрывавшая, впрочем, мастерски свое беспокойство. Но как часто бывает, что в больших горестях человеку дает силу новый
удар, так случилось и здесь: когда священник, глядя в глаза Висленеву, спросил его: «имаши ли благое произволение поять себе сию Елену в жену?» Иосаф Платонович выпрямился
от острой боли в сердце и дал робким шепотом утвердительный ответ.
От толчка в спину я пробежал несколько шагов:
падая, ударился лицом о чье-то колено; это колено с силой отшвырнуло меня в сторону. Помню, как, вскочив на ноги и в безумном ужасе цепляясь за чей-то рвавшийся
от меня рукав, я кричал: «Братцы!.. голубчики!..» Помню пьяный рев толпы, помню мелькавшие передо мною красные, потные лица, сжатые кулаки… Вдруг тупой, тяжелый
удар в грудь захватил мне дыхание, и, давясь хлынувшею из груди кровью, я без сознания
упал на землю.
Едва не на смертном одре, под секирою грозного владыки, которая, того и гляди, готова
упасть на его голову, он и тут, образумившись
от первого, нежданного
удара, кажется так спокоен, как будто после трудного дня пришел отдохнуть под гостеприимный кров.
Он поднял глаза к небу, перекрестился, приложил пальник к пушке — медная
пасть послала
от себя вспышку дыма, грянул
удар.
Еще
удар, сильнее, еще, и народ, попривыкший к этому грому, начал вставать и осеняться крестом
от напасти молниеносной.
Гладких схватил ее обеими руками и с силой вырвал у державшего это орудие, но в ту же минуту получил совершенно неожиданно такой сильный
удар, что пошатнулся и, потеряв равновесие, задом полетел в колодец.
От неожиданности он не успел выпустить из рук кирки и
упал, держа ее в руках, испустив страшный, нечеловеческий крик. Последняя нота этого крика заглохла в глубине колодца.
Старуха
пала под
ударами извергов, видимо, охраняя
от осквернения и поругания это святилище непорочных девичьих грез и мечтаний своей ненаглядной питомицы — «касаточки-княжны».
В жару схватки рукопашной он один отшатнулся
от своих; лейбшицы его убиты или переранены. Трое шведов, один за другим,
нападают на него. Могучим
ударом валит он одного, как сноп, другому зарубает вечную память на челе; но
от третьего едва ли может оборониться. Пот
падает с лица его градом; мохнатая грудь орошена им так, что тяжелый крест липнет к ней.
Много эти годы должны были принести ей невзгод и треволнений, мук и страданий, чтобы положить такие резкие черты безысходного отчаяния на это все еще до сих пор красивое, но с отупевшим
от непрерывных
ударов судьбы выражением, лицо. Когда-то роскошные волосы стали жидки и в них даже пробивалась преждевременная седина. Теперь они были даже растрепаны и жидкими прядями
падали на лоб.
Офицер
упал не столько
от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько
от толчка лошади и
от страха.
Встречал он не раз лицом к лицу темные валы, до самого дна раскрывавшие свои широкие
пасти; слыхал зловещий треск
от удара подводного камня и умел обходить беды и
напасти; но, однако, с тою бедою, которая шла на его голову, — не справился.