Неточные совпадения
— Слушайте, — пробормотал я совершенно неудержимо, но дружески и ужасно любя его, — слушайте: когда Джемс Ротшильд, покойник, парижский, вот что тысячу семьсот миллионов франков оставил (он кивнул головой), еще в молодости, когда случайно
узнал, за несколько часов раньше всех,
об убийстве герцога Беррийского, то тотчас поскорее дал
знать кому следует и одной только этой штукой, в один миг, нажил несколько миллионов, — вот как люди делают!
— Да разве я
знал тогда про
убийство? — вскричал наконец Иван Федорович и крепко стукнул кулаком по столу. — Что значит: «
об чем ином прочем»? — говори, подлец!
Напротив, повторяю это, если б он промолчал хоть только
об деньгах, а потом убил и присвоил эти деньги себе, то никто бы никогда в целом мире не мог обвинить его по крайней мере в
убийстве для грабежа, ибо денег этих ведь никто, кроме него, не видал, никто не
знал, что они существуют в доме.
Молодого человека этого очень хорошо
знал доктор Сверстов и даже производил следствие
об убийстве его, вместе с чинами полиции; но каким образом билет этого убитого мещанина очутился в руках вашего супруга, вы уж его спросите; он, конечно, объяснит вам это!
Через несколько дней Лунёв
узнал, что по делу
об убийстве купца Полуэктова полиция ищет какого-то высокого человека в барашковой шапке.
Что говорило ему поле и телеграфные столбы,
знал только он один, а разговоры людей были тревожны, полны слухами
об убийствах, о грабежах, о поджогах.
Он решил вопрос странно, — тем, что Павел Павлович хотел его убить, но что мысль
об убийстве ни разу не вспадала будущему убийце на ум. Короче: «Павел Павлович хотел убить, но не
знал, что хочет убить. Это бессмысленно, но это так, — думал Вельчанинов. Не места искать и не для Багаутова он приехал сюда — хотя и искал здесь места, и забегал к Багаутову, и взбесился, когда тот помер; Багаутова он презирал как щепку. Он для меня сюда поехал, и приехал с Лизой…»
А она ведь ничего не
знала ни о моих припадках, ни
об убийстве, и я всегда был с нею ласков и ровен. «Значит, было во мне что-то такое, чего нет у других людей и что пугает», — мелькнула у меня мысль и тотчас исчезла, оставив странное ощущение холода в ногах и спине. Я понял, что Марья Васильевна
узнала что-нибудь на стороне, от прислуги, или наткнулась на сброшенное мною испорченное платье, и этим совершенно естественно объяснялся ее страх.
Когда несколько человек стоит друг против друга и я не слышу, о чем они разговаривают, мне начинает казаться, что сейчас они закричат, бросятся один на другого и начнется
убийство, и ты
знаешь, — таинственно наклонился он к моему уху, — газеты полны сообщениями
об убийствах, о каких-то странных
убийствах.
— Здорово, Вася! — начал он, садясь. — Я за тобой… Едем! В Выборгской покушение на
убийство, строк на тридцать… Какая-то шельма резала и не дорезала. Резал бы уж на целых сто строк, подлец! Часто, брат, я думаю и даже хочу
об этом писать: если бы человечество было гуманно и
знало, как нам жрать хочется, то оно вешалось бы, горело и судилось во сто раз чаще. Ба! Это что такое? — развел он руками, увидев веревку. — Уж не вешаться ли вздумал?
Узнав от возвратившихся с похорон старых слуг высокого дома
об исчезновении своего жениха Семена Семеновича, она поняла, что все надежды ее разрушились и, как передавала остальная прислуга, несколько дней ходила как безумная, громко обвиняя Семена Порфирьевича в
убийстве своего сына.
Ты должен видеть, что я
знаю больше, чем те газеты, которые десять лет тому назад извещали
об убийстве известного подделывателя кредитных билетов и шулера Станислава Ядзовского.
— Таким образом я жила. Как часто вспоминала я о высоком доме, как часто я оплакивала отца моего ребенка. Это
знают моя грудь да подушка. Однажды от проезжих я случайно
узнала, что по делу
об убийстве на заимке Толстых арестован и пошел в тюрьму Егор Никифоров. Я поняла все. Чтобы не выдать настоящего убийцу, Егор принял на себя вину, чтобы спасти моего отца, его благодетеля, он обрекал себя на каторгу…
Известие
об аресте и отправлении в К-скую тюрьму Егора Никифорова по обвинению его в
убийстве с целью грабежа, конечно, тотчас же достигло до Иннокентия Антиповича Гладких. Оно поразило его, несмотря на то, что он почти предвидел его ранее, с того момента, когда
узнал, что Толстых стрелял из ружья, принадлежавшего «мужу Арины».