Неточные совпадения
Серпуховской придумал ему назначение в Ташкент, и Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем ближе подходило время отъезда, тем
тяжелее становилась ему та
жертва, которую он приносил тому, что он считал должным.
На нем гуляет, веселится
Палач и алчно
жертвы ждет:
То в руки белые берет,
Играючи, топор
тяжелый,
То шутит с чернию веселой.
«Ужели мы в самом деле не увидимся, Вера? Это невероятно. Несколько дней тому назад в этом был бы смысл, а теперь это бесполезная
жертва,
тяжелая для обоих. Мы больше года упорно бились, добиваясь счастья, — и когда оно настало, ты бежишь первая, а сама твердила о бессрочной любви. Логично ли это?»
— Как вам сказать: и верю и не верю… Пустяки в нашей жизни играют слишком большую роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по рукам и по ногам, приносят массу самых
тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый страшный враг — тот, который подавляет нас не единичной силой, а количеством. В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается
жертвой комаров. Я не отстаиваю моей мысли, я только высказываю мое личное мнение.
Наступила
тяжелая пауза. Катерина Ивановна, видимо, стеснялась; Привалову вдруг сделалось жаль этой красивой девушки, вырванной из семьи в качестве
жертвы общественного темперамента. «Ведь она человек, такой же человек, как все другие, — подумал Привалов, невольно любуясь смутившейся красавицей. — Чем же хуже нас? Ее толкнула на эту дорогу нужда, а мы…» Катерина Ивановна поймала этот взгляд и как-то болезненно выпрямилась, бросив на Привалова нахальный, вызывающий взгляд.
Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что
жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех
жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное,
тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая
жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по силам.
Сколько невинных
жертв прошли его руками, сколько погибли от невнимания, от рассеяния, оттого, что он занят был волокитством — и сколько, может, мрачных образов и
тяжелых воспоминаний бродили в его голове и мучили его на том пароходе, где, преждевременно опустившийся и одряхлевший, он искал в измене своей религии заступничества католической церкви с ее всепрощающими индульгенциями…
Все пространство от порога до стола нужно было пройти под его
тяжелым, гипнотизирующим взглядом, который как будто обволакивал
жертву чем-то подавляющим, густым и тягучим.
Но мало того, что, рассуждая теоретически, всякий человек не может не видеть, что
жертвы, требуемые государством, не имеют никакого основания; даже рассуждая практически, т. е. взвешивая все те
тяжелые условия, в которые поставлен человек государством, всякий не может не видеть, что для себя лично исполнение требований государства и подчинение себя воинской повинности для него в большинстве случаев невыгоднее, чем отказ от нее.
Это было самое
тяжелое время для Анны Григорьевны. Феденька ходил сумрачный и громко выражался, что он —
жертва интриги. Дни проходили за днями; с каждым новым днем он с большим и большим усилием искал фактов и ничего не находил.
Столы и вечера утрачивали свой прежний несколько окаменелый,
тяжелый характер; собрания становились оживленнее, но едва ли достойнее: завелось «подшучивание», которого любимыми
жертвами были некоторые из попавших в аристократию прибыльщиков.
Только те
жертвы принимает жизнь, что идут от сердца чистого и печального, плодоносно взрыхленного
тяжелым плугом страдания.
Это был тот самый пустынник, который провел десять лет в
тяжелом подвижническом искусе на горах Ливана и нынче должен был принести великую добровольную кровавую
жертву Изиде.
От жалости и сознания, что он ничем не может помочь, им овладело то состояние душевного расслабления, когда он, чтобы избавиться от
тяжелого чувства сострадания, готов бывал на всякие
жертвы.
Жизнь бешеная, беспутная и беспокойная, как озеро в августовскую ночь… Много
жертв скрылось навсегда под ее темными волнами… На дне лежит
тяжелый осадок…
От вопросов, спутанных и
тяжелых, на которые не знаешь, как ответить, перед которыми останавливаешься в полной беспомощности, мне приходится теперь перейти к вопросу, на который возможен только один, совершенно определенный, ответ. Здесь грубо и сознательно не хотят ведаться с человеком, приносимым в
жертву науке, —
Он испытывал невыносимые нравственные страдания — беспомощное и почти, по приговору докторов, безысходное положение молодой женщины, загубленной им, принесенной в
жертву старческой вспышке его сладострастья — князь наедине с собой не мог не сознавать этого —
тяжелым камнем лежало на его, довольно покладистой в подобных делах, совести.
Но тут перед её внутренним взором выплыли хорошо знакомые и дорогие личики Маши и Сережи, ради которых она, Даша, должна принести себя в
жертву, должна смириться и в
тяжелом труде зарабатывать свой хлеб, чтобы дать возможность подняться на ноги своим юным сестре и брату.
Всепожирающий ненасытный идол людской страсти, под гнетом
тяжелой пяты которого живет современное общество, требует все новых и новых
жертв.
Из сотни грудей связанных
жертв вырвался
тяжелый стонущий вздох, от которого не только дрогнули все присутствующие, но и сама земля и камни, казалось, повторили этот вздох, поднявшийся высоко к небесам, так как кругом никого не было, кроме мучителей.
Обратное плавание тоже было
тяжелое, но, однако, корабль уже приближался к Аскалону и, вероятно, вошел бы в Иродову пристань, но тут-то именно вдруг и погиб, сделавшись
жертвою злодейского умысла жителей одного близкого к Аскалону селения, лежавшего на самом берегу моря за грядою подводных камней.