Неточные совпадения
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы
на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать
трудиться,
Не лучше ль
на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Теперь настало такое время, — да и слава богу! — что каждый должен собственными руками пропитание
себе доставать,
на других нечего надеяться: надо
трудиться самому.
Базаров ушел, а Аркадием овладело радостное чувство. Сладко засыпать в родимом доме,
на знакомой постели, под одеялом, над которым
трудились любимые руки, быть может руки нянюшки, те ласковые, добрые и неутомимые руки. Аркадий вспомнил Егоровну, и вздохнул, и пожелал ей царствия небесного… О
себе он не молился.
Оба эти выражения он высказал, совсем не
трудясь над ними и
себе неприметно, а меж тем в этих двух выражениях — целое особое воззрение
на оба предмета, и хоть, уж конечно, не всего народа, так все-таки Макар Ивановичево, собственное и не заимствованное!
Первый факт нового рода не производит
на него живого впечатления; он большею частию едва примечает этот факт и проходит мимо него, как мимо странной случайности, даже не
трудясь его усвоить
себе.
Это объяснялось тем, что маркиза сделала визит Ольге Сергеевне и, встретясь здесь с Варварой Ивановной Богатыревой, очень много говорила о
себе, о людях, которых она знала, о преследованиях, которые терпела от правительства в течение всей своей жизни и, наконец, об обществе, в котором она
трудится на пользу просвещения народа.
—
Потрудитесь мне сказать что-нибудь о крестовом походе Людовика Святого, — сказал он, покачиваясь
на стуле и задумчиво глядя
себе под ноги.
— Скажу хоша про
себя:
на нынешнее трехлетие званием председателя управы меня почтили. Дело оно, конечно, небольшое, а все же пользишку принести можно. Кто желает, и в таком деле пищу для труда найдет. А труд, я вам доложу, великая вещь: скуку он разгоняет. Вот и Марья Петровна
трудятся — и им не скучно.
— О, слишком много чести — сердиться! Я могу только презирать вас. Но издеваться над
собою я не позволю никому. Почему вы не
потрудились ответить
на мое письмо?
—
Трудится бездарный труженик; талант творит легко и свободно…» Но, вспомнив, что статьи его о сельском хозяйстве, да и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались и обратили
на себя особенное внимание публики, он задумался, понял нелепость своего заключения и со вздохом отложил изящную прозу до другого времени: когда сердце будет биться ровнее, мысли придут в порядок, тогда он дал
себе слово заняться как следует.
Чем кумушек считать
трудиться,
Не лучше ль
на себя, кума, оборотиться?
Лизавета Александровна вынесла только то грустное заключение, что не она и не любовь к ней были единственною целью его рвения и усилий. Он
трудился и до женитьбы, еще не зная своей жены. О любви он ей никогда не говорил и у ней не спрашивал;
на ее вопросы об этом отделывался шуткой, остротой или дремотой. Вскоре после знакомства с ней он заговорил о свадьбе, как будто давая знать, что любовь тут сама
собою разумеется и что о ней толковать много нечего…
— Ничего не надо, не обременяйте
себя, друзья! Коли есть что в доме — прикажите подать, мы не откажемся. А что касается до рассказчиков, так не
трудитесь и посылать. Сегодня у нашего подчаска жена именинница, так по этому случаю к ним в квартиру все рассказчики
на померанцевый настой слетелись.
— Будьте же нежнее, внимательнее, любовнее к другим, забудьте
себя для других, тогда вспомнят и о вас. Живи и жить давай другим — вот мое правило! Терпи,
трудись, молись и надейся — вот истины, которые бы я желал внушить разом всему человечеству! Подражайте же им, и тогда я первый раскрою вам мое сердце, буду плакать
на груди вашей… если понадобится… А то я, да я, да милость моя! Да ведь надоест же наконец, ваша милость, с позволения сказать.
Коли человек ропчет
на земное бытье свое — опостыла его жизнь; бросает он тогда всякое о
себе попечение, немила работа ему, перестанет
трудиться…
— Ничего из этого не будет, только обременю вас, — сказал он, — надо самому хлопотать как-нибудь. Пока глаза мои видят, пока терпит господь грехам — сил не отымает, буду
трудиться. Старее меня есть
на свете, и те
трудятся, достают
себе хлебец. Должон и я сам
собою пробавляться… Может статься, приведет господь, люди добрые не оставят, вам еще пригожусь
на что-нибудь… Полно, дочка, сокрушаться обо мне, старике: самую что ни
на есть мелкую пташку не оставляет господь без призрения — и меня не оставит!..
Иной раз целый день хлопочет подле какого-нибудь дела, суетится до того, что пот валит с него градом, а как придет домой, так и скосится и грохнет
на лавку, ног под
собой не слышит; но сколько Глеб или сын его Василий ни умудрялись, сколько ни старались высмотреть, над чем бы мог так упорно
трудиться работник, дела все-таки никакого не находили.
Позвольте доложить вам, — начал я, — с"вьюношами"надо всегда говорить почтительно, — я вам, милостивый государь, удивляюсь; вы занимаетесь естественными науками — и до сих пор не обратили внимания
на тот факт, что все плотоядные и хищные животные, звери, птицы, все те, кому нужно отправляться
на добычу,
трудиться над доставлением живой пищи и
себе, и своим детям… а вы ведь человека причисляете к разряду подобных животных?"–"
Четыре года с лишком провел он в Мекленбурге, в Силезии, в Карлсруэ, ездил в Бельгию, в Англию,
трудился добросовестно, приобрел познания: нелегко они ему давались; но он выдержал искус до конца, и вот теперь, уверенный в самом
себе, в своей будущности, в пользе, которую он принесет своим землякам, пожалуй, даже всему краю, он собирается возвратиться
на родину, куда с отчаянными заклинаниями и мольбами в каждом письме звал его отец, совершенно сбитый с толку эманципацией, разверстанием угодий, выкупными сделками новыми порядками, одним словом…
Юсов. Взятки? Взятки что-с, маловажная вещь… многие подвержены. Смирения нет, вот главное… Судьба все равно что фортуна… как изображается
на картине… колесо, и
на нем люди… поднимается кверху и опять опускается вниз, возвышается и потом смиряется, превозносится
собой и опять ничто… так все кругообразно. Устроивай свое благосостояние,
трудись, приобретай имущество… возносись в мечтах… и вдруг наг!.. Надпись подписана под этой фортуной… (С чувством.)
Впереди угрожающей бедности Елена тоже не очень опасалась и ободряла
себя в этом случае тем, что она живет не в совершенно же диком государстве, живет, наконец, в столице, в центре образования, а между тем она многое знает и
на разных поприщах может
трудиться.
Мелузов. Смейтесь надо мной, я не сержусь, я этого заслуживаю. Я вас обезоружу, я сам вместе с вами буду смеяться над
собой. Ведь смешно, действительно смешно. Бедняк,
на трудовые деньги выучился
трудиться: ну, и
трудись! А он вздумал любить! Нет, этой роскоши нам не полагается.
—
Потрудитесь взглянуть, — сказал этот чудак, подавая Рославлеву клочок бумаги, — я не слишком
на себя надеюсь, голова моя что-то очень тяжела; если б вы сделали мне милость и проверили мои итоги?
Наташа. А Ольги и Ирины до сих пор еще нет. Не пришли. Все
трудятся, бедняжки. Ольга
на педагогическом совете, Ирина
на телеграфе… (Вздыхает.) Сегодня утром говорю твоей сестре: «Побереги, говорю,
себя, Ирина, голубчик». И не слушает. Четверть девятого, говоришь? Я боюсь, Бобик наш совсем нездоров. Отчего он холодный такой? Вчера у него был жар, а сегодня холодный весь… Я так боюсь!
Будущее наше рисовалось нам так: вначале
на Кавказе, пока мы ознакомимся с местом и людьми, я надену вицмундир и буду служить, потом же
на просторе возьмем
себе клок земли, будем
трудиться в поте лица, заведем виноградник, поле и прочее.
— Конь в езде, друг в нужде, — говорила Александра Васильевна. — Я так испытала
на себе смысл этой пословицы… Сначала мне хотелось умереть, так было темно кругом, а потом ничего, привыкла. И знаете, кто мой лучший друг? Отец Андроник… Да, это такой удивительный старик, добрейшая душа. Он просто
на ноги меня поднял, и если бы не он, я, кажется, с ума сошла бы от горя. А тут думаю: прошлого не воротишь, смерть не приходит, буду
трудиться в память мужа, чтобы хоть частичку выполнить из его планов.
Тираны вам готовят муки,
А вы лобзаете их руки
И их венчаете главы.
Меж тем как всяк из них
трудитсяОт вас
себя обогащать,
Печаль
на ваших лицах зрится,
Должны вы с глада умирать,
Вы стонете и слезы льете
И ваших варваров клянете,
Что, к злату лишь питая страсть
И не смягчаясь вашим роком,
Презрительным взирают оком
На злополучну вашу часть.
Видно, что общество не довольствовалось одним изображением порока, а требовало еще указания
на то, что в нем именно дурно и почему, — требовало поддержки и возбуждения для
себя в прямом поучении, которое можно бы было просто принять, не
трудясь над размышлением и обсуживанием предмета.
Омакнул в воду губку, прошел ею по нем несколько раз, смыв с него почти всю накопившуюся и набившуюся пыль и грязь, повесил перед
собой на стену и подивился еще более необыкновенной работе: всё лицо почти ожило, и глаза взглянули
на него так, что он, наконец, вздрогнул и, попятившись назад, произнес изумленным голосом: «Глядит, глядит человеческими глазами!» Ему пришла вдруг
на ум история, слышанная давно им от своего профессора, об одном портрете знаменитого Леонардо да Винчи, над которым великий мастер
трудился несколько лет и всё еще почитал его неоконченным и который, по словам Вазари, был, однако же, почтен от всех за совершеннейшее и окончательнейшее произведение искусства.
«Гораздо несчастнее холопства, — говорит он, — было состояние земледельцев свободных, которые, нанимая землю в поместьях или в отчинах у дворян, обязывались
трудиться для них свыше сил человеческих, не могли ни двух дней в неделе работать
на себя, переходили к иным владельцам и обманывались в надежде
на лучшую долю: ибо временные корыстолюбивые господа или помещики нигде не жалели, не берегли их для будущего.
А мельник слушал, что люди промеж
себя говорят, и радовался. Умел-таки
потрудиться для господа бога; языком как иной здоровенный парубок цепом
на току молотил, так что даже в горле к концу пересохло и очи
на лоб полезли.
— И то сказать, нельзя быть счастливым и довольным, если не чувствуешь
себя на своем месте, — продолжала Елена Ивановна. — Каждый из вас имеет свою полосу, каждый из вас
трудится и знает, для чего
трудится; муж мой строит мосты, одним словом, у каждого свое место. А я? Я только хожу. Полосы у меня своей нет, я не
тружусь и чувствую
себя как чужая. Всё это я говорю, чтобы вы не судили по наружному виду; если человек одет богато и имеет средства, то это еще не значит, что он доволен своей жизнью.
— Ты ничего не понимаешь, — сказал я. — Кстати, раз навсегда прошу тебя… Если я возьму
на себя это дело, то, пожалуйста, не высказывай мне своих соображений… Ты
потрудишься только отвечать
на мои вопросы, но не больше.
Не расчет приучать
себя к роскоши, потому что чем больше тебе для твоего тела нужно, тем больше надо
трудиться телом же для того, чтобы лучше накормить, одеть, поместить свое тело. Ошибка эта незаметна только для таких людей, которые тем или другим обманом сумели так устроиться, чтобы другие должны были не
на себя, а
на них работать, так что для таких людей, для богатых, это уже, кроме того, что не расчет, еще и дурное дело.
Разве не то же самое делает человек, когда одурманивает
себя табаком, вином, опиумом? Трудно разбирать в жизни путь, чтобы не сбиваться, и когда сбился, опять выбираться
на дорогу. И вот люди, чтобы не
трудиться разбирать путь, тушат в
себе единственный свет — разум — курением, пьянством.
Всю жизнь корпят, «
трудятся», и даже не спросят
себя, кому и
на что нужен их труд.
— Я должен покончить со всем своим прошлым, — произнес он с чувством. — Не
на свежей же могиле сына приносить жертвы мщения. Может быть, скоро предстану перед светлым ликом Вышнего Судьи. Повергну
себя перед Ним и скажу ему: «Отче мой, отпусти мне долги мои, как я отпустил их должникам моим». Пускай придет. Да покараульте дочь мою и Тони.
Потрудитесь, мой друг, передать им, что я занят с нужным человеком.
По крайней мере, часть
себя хочу оставить
на родине. Пусть частью этой будет повесть моей жизни, начертанная в следующих строках. Рассказ мой будет краток; не утомлю никого изображением своих страданий. Описывая их, желаю, чтобы мои соотечественники не проклинали хоть моей памяти. Я
трудился для них много, так много сам любил их! Друзья! помяните меня в своих молитвах…
— Я стара, но я сказала тебе, мой старый муж томится в каменоломнях, я ем хлеб, который зарабатываю
себе моими руками, и мои сыновья и сыновья моих дочерей тоже
трудятся — из них есть ткачи и канатчики, и кожевенники, и все они едва питались своими трудами, а христиане теперь завели у
себя мастерские в особых огражденных местах, где они молятся, а другие их за это кормят, и они
на даровом хлебе берут работу дешевле нашего…
Но люди делают свое положение сами для
себя, для других и в особенности для своих детей, и потому
на вопросы: зачем вы собираете и сами собирались в миллионы войск, которыми вы убиваете и увечите друг друга? зачем вы тратили и тратите страшные силы людские, выражающиеся миллиардами,
на постройку ненужных и вредных вам городов, зачем вы устраиваете свои игрушечные суды и посылаете людей, которых считаете преступными, из Франции в Каэну, из России в Сибирь, из Англии в Австралию, когда вы сами знаете, что это бессмысленно? зачем вы оставляете любимое вами земледелие и
трудитесь на фабриках и заводах, которые вы сами не любите? зачем воспитываете детей так, чтобы они продолжали эту не одобряемую вами жизнь? зачем вы всё это делаете?