Неточные совпадения
— Какое же вы можете иметь сомнение о
Творце, когда вы воззрите на творения Его? — продолжал священник быстрым, привычным говором. — Кто же украсил светилами свод небесный? Кто облек землю в
красоту ее? Как же без
Творца? — сказал он, вопросительно взглянув на Левина.
Мы взроем вам землю, украсим ее, спустимся в ее бездны, переплывем моря, пересчитаем звезды, — а вы, рождая нас, берегите, как провидение, наше детство и юность, воспитывайте нас честными, учите труду, человечности, добру и той любви, какую
Творец вложил в ваши сердца, — и мы твердо вынесем битвы жизни и пойдем за вами вслед туда, где все совершенно, где — вечная
красота!
Устинья Наумовна. Чай, об нарядах все. (Целуясь с Липочкой.) Вот и до тебя очередь дошла. Что это ты словно потолстела, изумрудная?.. Пошли,
Творец! Чего ж лучше, как не
красотой цвести!
Надо видеть и понимать, что я каждый день вижу пред собой: вечные неприступные снега гор и величавую женщину в той первобытной
красоте, в которой должна была выйти первая женщина из рук своего
Творца, и тогда ясно станет, кто себя губит, кто живет в правде или во лжи — вы или я.
Между тем дальний от меня конец залы, под галереей для оркестра, выказывал зрелище, где его
творец сошел из поражающей
красоты к удовольствию точного и законченного впечатления.
Зашумели ручьи, и расторгнулся лед,
И сквозят темно-синие бездны,
И на глади зеркальной таинственных вод
Возрожденных небес отражается свод
В
красоте лучезарной и звездной.
И вверху и внизу все миры без конца,
И двояко является вечность:
Высота с глубиной хвалят вместе
творца,
Славят вместе его бесконечность!
Солнце зашло.
— Века ходит народ по земле туда и сюда, ищет места, где бы мог свободно приложить силу свою для строения справедливой жизни; века ходите по земле вы, законные хозяева её, — отчего? Кто не даёт места народу, царю земли, на троне его, кто развенчал народ, согнал его с престола и гонит из края в край,
творца всех трудов, прекрасного садовника, возрастившего все
красоты земли?
— Ты еси мой бог и
творец всех богов, соткавший их из
красот духа своего в труде и мятеже исканий твоих!
— Именно причитаю, именно причитаю, потому что я долго слушал твою грубость, а в моих устах дрожит хвала
Творцу, в Его прелестнейших творениях, и я… я на себе испытал возвышающее действие
красоты на высшие регистры моих способностей. Да-с; область красы это самый высокий регистр, она всегда на меня действует. Не могу я видеть ваших затруднений; пусть Филетер остается при жене, а я вас сопровожду к супругу. Да, сейчас сопровожду.
В виду их под гору бежали Андрюша и семнадцатилетний сын царевича, Каракача: один — тип европейской
красоты, с печатью отеческой любви
творца к своему творению на всей его наружности, другой — узкоглазый, смуглый, с высунутыми скулами, зверообразный, как будто выполз на свет из смрадной тины тропиков вместе с гадами их, с которыми смешал свою человеческую породу.
Символизм С. Маллармэ, Метерлинка, Ибсена, у нас — В. Иванова, А. Белого и др., вносит в мир новые ценности, новую
красоту, это уже не символизм Гёте, не символизм прежних великих
творцов.
Творец ждет от творения
красоты не менее, чем добра.