Письма из Парижа

Любовь Чарноцкая

Дорогой внук, я очень хочу, чтобы ты почувствовал красоту и необычный характер Парижа. О том, что я увидела и запомнила, постараюсь рассказать в письмах к тебе, которые только теперь собралась написать, а идет уже 2000 год.

Письмо второе

08 июня 2000 года

Дорогой мой дружок, Люшка!

Сегодня пасмурный день в Москве, на душе неспокойно и смутно по многим причинам: усталость, проблемы на работе (после отпуска надо догонять), домашние дела, а ещё не успела встретиться со всеми, кому должна передать небольшие подарочки и письма из Франции. И неожиданные звонки, уже московская нагрузка. Вчера позвонила из Израиля институтская подруга Валентина, сегодня с утра однокашница — интересуется, как съездили, потом Таня Стародуб с разговором об Австрии, она только что вернулась от дочки. «И такая карусель целый день, целый день».

Словом, вышла на работу, уже настроилась, а мозг работает помимо моей воли, думает и вспоминает, лежит на дне души — Париж, день 23 мая. Всплывают мимолётные картины, возникают запоздалые незаданные вопросы об увиденном, и ещё больше — о неувиденном. Появляются мысли о том, что не все успели посмотреть, потому что спешили, и о том, что заметили, пробегая мимо, хотя надо бы было — «остановиться, оглянуться», вернуться, может быть. Мгновенье (частица времени) улетело, это уже не увидим никогда. Так получилось, когда побежали догонять группу, только постояв во дворе Сорбонны. А надо было: войти в подъезд, подняться по лестнице, по которой ступали великие ученые прошлого, оглянуться по сторонам (очень полезная привычка)… Но что-то, самое близкое, поразившее задержалось?

В том письме я тебе начала рассказывать о культурном Центре Помпиду. Эту «городскую машину» парижане тоже приняли не сразу. Они вообще относятся очень бережно к облику города, к сохранению старины. Такой здоровый консерватизм. Поэтому еще одно отклонение от сложившегося стиля — Деловой Центр решено было строить за чертой территории города, за пределами основной застройки. Так появился новый район Дефанс, о котором я уже упоминала. Подобные районы в сложившихся городских застройках других европейских стран также позже стали называть Дефанс. В Париже он находится за переферикс. Это ни на что непохожее место — со своим стилем, воздушным пространством (потому что лежит на возвышенности), наполненное создавшейся здесь аурой. Это требует отдельного рассказа, позже. Хорошо? Там мы будем через несколько дней.

А сейчас мы всё ещё находимся на смотровой площадке. Любуемся городом с высоты птичьего полёта, буквально: какие-то птицы рассекают воздух прямо над ухом. Голуби? Не знаю. Но нам уже пора везти свои чемоданы в отель, о чём нам и напомнил Олег, наш водитель автобуса. Наша мини-экскурсия приближается к концу. Мы едем мимо Кладбища Монмартр (туда тоже обязательно пойдем), по улице Пигаль вниз. Я соображаю, что нам нечем отблагодарить шофёра за эту экскурсию, которая, наверное, задала нам настроение на все последующие дни. Делюсь, чем могу, — знаниями. Рассказываю теперь я: о России, о том, что готовится к выпуску книга об истории России. Это его заинтересовало. Обмениваемся визитками (кажется, нарушаем установку, данную в Москве) и договариваемся, что он заедет в отель, чтобы условиться о варианте передачи ему книги. Впрочем, он был благодарен уже и за информацию. Книгу можно приобрести в русском магазине в Париже. К сожалению, он не заехал, не случилось. Ну, все, что не делается, к лучшему. Мы расстались с Олегом около гостиницы, ему надо было завозить две другие пары.

Отель находится в жилом квартале. Здание узкое — по фасаду три-четыре окна, четырёхэтажное строение, вплотную примыкающее своими боками к рядом стоящим таким же сжатым домам. Год постройки трудно определить: наверное, конец 19-го — начало 20-го века. Это хороший вариант проживания для нас, внутри района, чтобы понять город и жителей, увидеть, как они живут, почувствовать ритм их жизни. В большом отеле — это всё за пределами. Жили мы в крохотном номере на третьем этаже, в так называемом «студио» — метров 13—14 квадратных, где туалет и душевая кабина расположены на двух квадратных метрах. Двуспальная кровать находится в полуметре от окна торцом к стене соседнего номера. На полу новый материал — ковралин называется, под которым скрипят доски, создавая ненавязчивый уют. Ещё как-то разместился чемодан в высоком узком шкафу за входной дверью. В углу находится столик для чая, на полочке лежат пакеты с заваркой, кофе, сахар, салфетки. Но питались мы по утрам в маленьком буфете внизу. Над столом напротив кровати на кронштейне висит телевизор — наше окно в мир. Проулок между нашим и соседним домом шириной не более полутора метров. Там в окне, за занавесками иногда угадывается какое-то движение и даже иногда зажигается свет.

Вообще в гостинице всё очень экономно: в вестибюле стойка «ресепшен» с ключами, там же находятся администратор, портье, — все в отгороженном пространстве шириной метра в два. Справа расположен буфет — пять-шесть столиков. Мы обычно садимся в дальнем углу. Завтрак предлагается вроде бы по типу шведского стола, но очень скромный. На стойке при входе можно взять булочки, налить кофе (чаще мы приносим свой помолотый привезенный из Москвы), чай из пакетиков, соки, холодная вода. Всегда есть горячее молоко и попкорн. Ещё можно взять йогурт, сырок (плавленый), конфитюр в маленькой упаковке, масло (или маргарин?). А главное блюдо — это роскошные, настоящие французские (большие), свежие круасаны. Кроме того, обязательно есть маленькие свежие батончики (от французского слова батоне — корабль). В один из последних дней нам на таком «батоне» будет устроена прогулка от пристани на Сене — вверх по течению до острова Сите и вниз до Дефанса. Такая кругосветка.

Отель построен под холмом. Если, выйдя на улицу, оглянешься налево, увидишь Сакре Кёр, венчающий холм. Туда ведут улицы: от бульвара Клиши идет главная Ляпик, а также и от центра поменьше почти от Бобура, и улица Монмартр, так что потерять путь домой никак нам Недалеко, под мостовым переходом находится городское кладбище, мы его уже посетили, поскольку рядом с Отелем. Прошли мимо могил. Поклонились многим известным и любимым. Придем сюда обязательно еще, чтобы всмотреться в памятные фотографии, вспомнить их биографии, положить цветочек нельзя. Благодаря короткому осмотру город запомнился.

Помнишь, уже знаем, когда в 1860 году это предместье вошло в черту города, его облюбовали художники, поэты, артисты, которые собирались здесь в многочисленных кафе, писали на пленере, зарабатывали, как и сейчас, рисуя портреты туристов или пейзажи. Многие поселились на близлежащих нарядных улочках, посещали службы в Соборе, который был освещён в 1919 г. Излюбленным местом для работы художников стал сквер, откуда хорошо виден расстилающийся внизу город. Здесь встречались многие ставшие всемирно известными творцы красоты и изобретатели новых стилей. Собор Сакре Кёр парит над городом, он виден из многих удаленных районов. (Мы его сфотографировали на следующий день со стороны Триумфальной арки). Прямо перед собором со смотровых площадок, а их всего три, хорошо видно пять башен (нефов) Собора Нотр-Дам де Пари. Собор Парижской богоматери — один из красивейших и необыкновенных памятников старины, описанный в известном романе В. Гюго. Величественное строение выполнено в стиле ранней французской готики. Этот архитектурный стиль относится к 12—13 веку. В бытность барона Ж. Э. Османа мэром города была проведена его реконструкция, получившая размах в конце 19 века, тогда появились дома уже в стиле барокко, который сменился строительством в духе эклектики, а позже, в 60-е годы 20 века — современным модерном, арт-нуво.

Отсюда видны и Лувр, и Эйфелева башня, и крыши Елисейского дворца, дальше за ним голубая лента Сены, а правее на левом берегу одинокая высотная башня Мон-Парнас, по расположению которой сразу понимаешь, где находится Латинский квартал.

Эта башня — единственный в городе небоскрёб, по поводу строительства которого также проходили баталии между сторонниками и противниками. Дальше Сена течёт к новому району, мимо Памятника Свободе. Словом, отсюда, как на ладони, виден весь Париж, простирающийся к югу. И о каждом из уголков города, о каждом сооружении можно рассказать много интересного. Всё это нам предстоит еще увидеть на следующей неделе. Вообще весь город уложить на бумаге не получается. Он складывается из отдельных кусков, которые выхватывает глаз. По какой схеме происходит отражение этих кусков в сознании? Не знаю.

Но на сегодня хватит. Следующее письмо будет о том, что мы увидим завтра. День был сегодня длинный. Мы уже должны приготовиться к завтрашней экскурсии. Позвонить Лиле — моей московской подруге, работавшей в соседней редакции в Энциклопедии, теперь живущей в Париже. Завтра группа встречается в 9 утра на ступеньках театра «Гранд-Опера». Народ разместили в нескольких гостиницах, и мы будем каждый день приходить на это место встречи. Забегая вперёд, скажу, что к концу недели этот путь по утрам мы выучили хорошо. Мы запомнили, местные кафе, где уютно сидели и ждали своего часа свободные «девочки», нас спокойно пропускали местные собаки, а нам даже хотелось раскланяться с встречными приветливыми прохожими, улыбнуться старичкам, курившим утреннюю трубку за столиком на тротуаре у кафе, и детям, бегущим в школу.

Раздался звонок, это Лиля. Уже несколько лет живет в Париже, вышла замуж за французского журналиста. Сообщила, что через час она приедет к нам, будет короткое общение, и составим планы на следующую встречу. На сегодня, действительно, достаточно впечатлений. До следующего раза, мой Родной.

Если соберусь с мыслями, продолжу. Не знаю, насколько тебе это всё интересно. Получается ли у меня передать спустя время, то настроение, которое было тогда, не знаю. У меня такое ощущение, что Париж восстанавливает доверие к жизни, как бы расширяет сознание. Может быть, от этого зависит формула успеха? Пока-пока. Твоя Л.

Улочка на Монмартре, вид из кафе