Неточные совпадения
С
летами она понимала свое прошедшее все больше и яснее и
таила все глубже, становилась все молчаливее и сосредоточеннее.
На всю жизнь ее разлились лучи, тихий свет от пролетевших, как одно мгновение, семи
лет, и нечего было ей желать больше, некуда идти.
По наблюдениям старообрядцев, первый снег
на Сихотэ-Алине в 1907
году выпал 20 сентября, а
на хребте Карту — 3 октября и уже более не
таял. 7 октября снеговая линия опустилась до 900 м над уровнем моря.
А тут, кроме того, действительно, был очень осязательный факт, который
таил в себе очень полную разгадку дела: ясно, что Кирсанов уважает Лопуховых; зачем же он слишком
на два
года расходился с ними? Ясно, что он человек вполне порядочный; каким же образом произошло тогда, что он выставился человеком пошлым? Пока Вере Павловне не было надобности думать об этом, она и не думала, как не думал Лопухов; а теперь ее влекло думать.
Так прошло у них время третьего
года и прошлого
года, так идет у них и нынешний
год, и зима нынешнего
года уж почти проходила, снег начинал
таять, и Вера Павловна спрашивала: «да будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?», и никто не мог отвечать
на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
Был знойный летний день 1892
года. В высокой синева тянулись причудливые клочья рыхлого белого тумана. В зените они неизменно замедляли ход и тихо
таяли, как бы умирая от знойной истомы в раскаленном воздухе. Между тем кругом над чертой горизонта толпились, громоздясь друг
на друга, кудрявые облака, а кое-где пали как будто синие полосы отдаленных дождей. Но они стояли недолго, сквозили, исчезали, чтобы пасть где-нибудь в другом месте и так же быстро исчезнуть…
—
Годов тридцать атаманствовал он, а лямки никогда не покидал, с весны в лямке; а после путины станицу поведет… У него и сейчас есть поклажи зарытые. Ему золото — плевать…
Лето на Волге, а зимой у него притон есть, то
на Иргизе, то
на Черемшане… У раскольников
на Черемшане свою избу выстроил, там жена была у него… Раз я у него зимовал. Почет ему от всех. Зимой по-степенному живет, чашкой-ложкой отпихивается, а как снег
таять начал — туча тучей ходит… А потом и уйдет
на Волгу…
Они быстро шагали по улице и,
на лету схватывая слова друг друга, торопливо перекидывались ими, всё более возбуждаясь, всё ближе становясь друг к другу. Оба ощущали радость, видя, что каждый думает так же, как и другой, эта радость ещё более поднимала их. Снег, падавший густыми хлопьями,
таял на лицах у них, оседал
на одежде, приставал к сапогам, и они шли в мутной кашице, бесшумно кипевшей вокруг них.
— Да, мне будет легче, — подсказал офицер и бросил
на скамейку свою фуражку. — Я не хочу, чтобы обо мне думали, что я негодяй и буян, и оскорбляю женщин. Довольно того, что это было и что причины этого я столько
лет таил, снося в моем сердце; но тут я больше не выдержал, я не мог выдержать — прорвало. Подло, но надо знать, за что. Вы должны выслушать мою повесть.
Зимою, около Крещения, в 1839
году в Петербурге была сильная оттепель. Так размокропогодило, что совсем как будто весне быть: снег
таял, с крыш падали днем капели, а лед
на реках посинел и взялся водой.
На Неве перед самым Зимним дворцом стояли глубокие полыньи. Ветер дул теплый, западный, но очень сильный: со взморья нагоняло воду, и стреляли пушки.
Зима
на Урале стоит довольно суровая, и снег
тает поздно, но зато весна бывает дружная, так что зима с замечательной быстротой превращается в
лето.
— Узнавать-то нечего, не стоит того, — ответил Морковников. — Хоша ни попов, ни церкви Божьей они не чуждаются и, как служба в церкви начнется, приходят первыми, а отойдет — уйдут последними; хоша раза по три или по четыре в
году к попу
на дух ходят и причастье принимают, а все же ихняя вера не от Бога. От врага наваждение, потому что, ежели б ихняя вера была прямая, богоугодная, зачем бы
таить ее? Опять же тут и волхвования, и пляска, и верченье, и скаканье. Божеско ли это дело, сам посуди…
— И такой, право, народ чудной, Федор Максимыч: верют всему, ей-богу, верют. А стал им про гору Кизбек сказывать, что
на ней все
лето снег не
тает, так вовсе
на смех подняли, милый человек! «Что ты, говорит, малый, фастаешь? Видано ли дело: большая гора, да
на ней снег не будет
таять. У нас, малый, в ростопель так какой бугор, и то прежде растает, а в лощине снег лежит». Поди ты! — заключил Чикин, подмигивая.
Он стоял
на том, что перед деревенскими порядками нечего «млеть» и «
таять», и дальше того, что ему случилось высказать прошлым
летом в разговоре с Борисом Петровичем
на пароходе «Бирюч», он не шел.
«Проницательный читатель», особенно припомнив мое замечание о красном лице Анненского, скажет: «Был выпивши». Нет, этого не было. Да и вообще пьяным я его никогда не видел. Но он, этот седовласый старик под шестьдесят
лет, — он был положительно самым молодым из всех нас. Особенно разительно помнится мне рядом с ним П. Б. Струве. Он стоял сгорбившись, подняв воротник пальто, и снег
таял на его сером, неподвижном, как у трупа, лице. Да и все мы были не лучше.
Звонили ко всенощной… Мартовский воздух смяк. Днем сильно
таяло. Солнце повертывало
на лето. Путь лежал Палтусову со Знаменки Кремлем. Он извозчика не взял, пошел пешком.
После долгих откладываний Николай Леопольдович наконец отправился
на место ссылки. Семейство его осталось в Петербурге. Стефания Павловна продолжала хлопотать о помиловании мужа. Надежду
на это помилование
таил и сам Гиршфельд до самой смерти. Он умер, прожив в Архангельске около трех
лет.