Неточные совпадения
— Вы просите за Гринева? — сказала дама
с холодным
видом. —
Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.
Теперь трудно решить,
с каким намерением написана эта статья; но, вероятно,
императрица имела в
виду какое-нибудь действительно существовавшее общество, где дела решались не обыкновенным приказом, а общим собранием, на котором каждый из членов имел право подавать голос.
Он имел в
виду единственно разъяснение двух вопросов: кто подал ей мысль «всклепать на себя имя» дочери
императрицы Елизаветы Петровны и
с кем она по сему предмету находилась в сношениях?
При этом самая странность
вида дворца, примыкавшего
с одной стороны к адмиралтейству, а
с противоположной стороны к ветхим палатам Рагузинского, не могла нравиться обладавшей эстетическим вкусом
императрице Елизавете Петровне.
В
виду болезни
императрицы, он составил план возведения на престол трехлетнего Павла,
с провозглашением регентшей Екатерины Алексеевны.
Императрица, впрочем, имела на этот орден и другие
виды. Когда до ее сведения дошло, что иезуит Перро сумел до того вкрасться в доверие китайского богдыхана, что последний сделал его мандарином, Екатерина вознамерилась вести через посредство этого ордена переговоры
с Китаем о заключении торгового трактата.
Кроме того,
императрица приказала выбить в честь Потемкина три золотые медали
с его изображением в
виде героя, увенчанного лаврами. На обороте одной медали была представлена карта Крыма, на другой — план Очакова и на третьей — Бендеры.
Через четыре дня, в которые радость и счастье — эти лучшие врачи всех человеческих недугов — окончательно преобразили болезненную Машу и почти воротили ей тот цветущий
вид, который был у нее два года тому назад, в ворота Новодевичьего монастыря въехала придворная карета, и один из камер-лакеев, стоявших на запятках, прошел в помещение игуменьи Досифеи и передал ей пакет
с большою печатью. Это был собственноручный приказ
императрицы Екатерины об отпуске из монастыря дворянки Марьи Осиповны Олениной.
Было к семи часам вечера. Кареты поравнялись
с Симоновым монастырем.
Императрица, наслышавшись, что
с площадки над трапезною церковью
вид на Москву и окрестности очарователен, приказала остановиться у ворот монастырских. Архимандрит, увидя государев экипаж, поспешил встретить высоких гостей.
Государь показывал
вид, что не замечает болезни
императрицы; он ни
с кем не говорил об этом и силился казаться перед ней спокойным и даже веселым. Но наедине он предавался своим мрачным предчувствиям и иногда впадал как бы в отчаяние.