Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет
с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к
морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается;
на балконМаркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Все это сделано. Город Виктория состоит из одной, правда, улицы, но
на ней почти нет ни одного дома; я ошибкой сказал выше домы: это все дворцы, которые основаниями своими купаются в заливе.
На море обращены
балконы этих дворцов, осененные теми тощими бананами и пальмами, которые видны
с рейда и которые придают такой же эффект пейзажу, как принужденная улыбка грустному лицу.
В день приезда Гарибальди в Лондон я его не видал, а видел
море народа, реки народа, запруженные им улицы в несколько верст, наводненные площади, везде, где был карниз,
балкон, окно, выступили люди, и все это ждало в иных местах шесть часов… Гарибальди приехал в половине третьего
на станцию Нейн-Эльмс и только в половине девятого подъехал к Стаффорд Гаузу, у подъезда которого ждал его дюк Сутерланд
с женой.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном городе, в блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо), потонувшем в
море огней,
на этом
балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку,
на которой,
с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших в отчаянной муке объятий его…
Все это приходило
на память при взгляде
на знакомый почерк. Коврин вышел
на балкон; была тихая теплая погода, и пахло
морем. Чудесная бухта отражала в себе луну и огни и имела цвет, которому трудно подобрать название. Это было нежное и мягкое сочетание синего
с зеленым; местами вода походила цветом
на синий купорос, а местами, казалось, лунный свет сгустился и вместо воды наполнял бухту, а в общем какое согласие цветов, какое мирное, покойное и высокое настроение!
Так как время было послеобеденное, то Ашанину предложили выпить рюмку хереса. Все трое прошли из просторной капитанской каюты
на балкон и уселись там.
На балконе было не так жарко: довольно ровный ветер, дувший
с моря, веял прохладой. Перед глазами расстилался рейд, и видны были входившие
с моря суда и джонки.
Он растерянно повернулся, вышел
на балкон. Над
морем стоял месяц, широко окруженный зловещим зеленовато-синим кольцом. По чистому небу были рассеяны маленькие, плотные и толстые тучки, как будто черные комки. Ордынцев постоял, вернулся в комнату, сел
на диван. За дверью было тихо. Он
с тревогою думал: что она делает? И не знал, что предпринять. И чуждыми, глупо-ненужными казались ему сложенные
на столе папки
с его работами.
На балконе,
на лазурном фоне
моря, рисовалась наклоненная над столом красивая голова Ордынцева. Вера Дмитриевна
с враждою вглядывалась в него. Вот — грубый и хищный самец. Удовлетворил свой голод по самке и теперь себялюбиво-безразличен ко всему, что не он.
Из окон и
балкона занятого им номера
с левой стороны открывался прелестный Неаполитанский залив
с раскинувшимися по его берегу Неаполем и Касталямарою, напротив окон дымился грозный Везувий, а направо,
на горизонте чудного темно-синего Средиземного
моря, виднелся остров Капри.