Неточные совпадения
Большой дом со старою семейною мебелью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевидно, еще из прежних крепостных, не переменившие
хозяина; толстая, добродушная жена в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хорошенькую внучку, дочь дочери; молодчик
сын, гимназист шестого класса, приехавший из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его большую руку; внушительные ласковые речи и жесты
хозяина — всё это вчера возбудило в Левине невольное уважение и сочувствие.
Пробираюсь вдоль забора и вдруг слышу голоса; один голос я тотчас узнал: это был повеса Азамат,
сын нашего
хозяина; другой говорил реже и тише. «О чем они тут толкуют? — подумал я. — Уж не о моей ли лошадке?» Вот присел я у забора и стал прислушиваться, стараясь не пропустить ни одного слова. Иногда шум песен и говор голосов, вылетая из сакли, заглушали любопытный для меня разговор.
Герой наш, по обыкновению, сейчас вступил с нею в разговор и расспросил, сама ли она держит трактир, или есть
хозяин, и сколько дает доходу трактир, и с ними ли живут
сыновья, и что старший
сын холостой или женатый человек, и какую взял жену, с большим ли приданым или нет, и доволен ли был тесть, и не сердился ли, что мало подарков получил на свадьбе, — словом, не пропустил ничего.
— Два года воспитывал на молоке, — сказал
хозяин, — ухаживал, как за
сыном!
В столовой уже стояли два мальчика,
сыновья Манилова, которые были в тех летах, когда сажают уже детей за стол, но еще на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села за свою суповую чашку; гость был посажен между
хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
— Меня к страху приучил
хозяин, я у трубочиста жил, как я — сирота. Бывало, заорет: «Лезь, сволочь, сукиного
сына!» В каменную стену полезешь, не то что куда-нибудь. Он и печник был. Ему смешно было, что я боюсь.
Его вели под руки
сын Григорий, неуклюжий, как ломовой извозчик, старик лет шестидесяти, первый скандалист города, а под другую руку поддерживал зять Неелов,
хозяин кирпичного завода, похожий на уродливую тыкву, тоже старик, с веселым лицом, носатый, кудрявый.
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы
хозяева на земле? Мой
сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
Хозяин осмотрел каждый уголок; нужды нет, что хлеб еще на корню, а он прикинул в уме, что у него окажется в наличности по истечении года, сколько он пошлет
сыну в гвардию, сколько заплатит за дочь в институт.
В одной из них, divan-tavern,
хозяин присутствует постоянно сам среди посетителей, сам следит, все ли удовлетворены, и где заметит отсутствие слуги, является туда или посылает
сына.
— Невинны просто в прямом смысле слова, как невинна эта женщина в отравлении, как невинен крестьянин, которого я узнал теперь, в убийстве, которого он не совершал; как невинны
сын и мать в поджоге, сделанном самим
хозяином, которые чуть было не были обвинены.
Хозяева домишка — старик столяр, его
сын и старушка, жена его, — даже подозрительно посмотрели на Алешу.
— И пошел. Хотел было справиться, не оставил ли покойник какого по себе добра, да толку не добился. Я хозяину-то его говорю: «Я, мол, Филиппов отец»; а он мне говорит: «А я почем знаю? Да и
сын твой ничего, говорит, не оставил; еще у меня в долгу». Ну, я и пошел.
Перед Марьею Алексевною, Жюли, Верочкою Михаил Иваныч пасовал, но ведь они были женщины с умом и характером; а тут по части ума бой был равный, и если по характеру был небольшой перевес на стороне матери, то у
сына была под ногами надежная почва; он до сих пор боялся матери по привычке, но они оба твердо помнили, что ведь по настоящему-то, хозяйка-то не хозяйка, а хозяинова мать, не больше, что хозяйкин
сын не хозяйкин
сын, а
хозяин.
Так говорила надпись; но Иван Захарыч Сторешников умер еще в 1837 году, и с той поры
хозяин дома был
сын его, Михаил Иванович, — так говорили документы.
— Нахлынули в темную ночь солдаты — тишина и мрак во всем доме. Входят в первую квартиру — темнота, зловоние и беспорядок, на полах рогожи, солома, тряпки, поленья. Во всей квартире оказалось двое:
хозяин да его сын-мальчишка.
В этой же строке я отмечал отношения записываемого к
хозяину: жена,
сын, сожительница, работник, жилец,
сын жильца и т. д.
Сын директора Иван тут уже был для нас чем-то вроде
хозяина.
Я видел мать, только что проводившую в рекруты единственного
сына, и видел кошку, возвращавшуюся в дом
хозяина, закинувшего ее котят.
— Но что же я могу сделать, сударыня? Ваш
сын, слава богу, еще даже ни в чем не замешан, — возражал ей
хозяин.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у
хозяина сын жену убил».
— Это ваши молодцы? — обратилась Александра Григорьевна несколько расслабленным голосом к
хозяину и показывая на двух его
сыновей.
— Это
сын ихнего
хозяина, он завсегда его так бьет, — отвечал он, всхлипывая от смеха, — намеднись песком так глаза засорил, что насилу отмыли… Эка нюня несообразная! — прибавил он с каким-то презрением, видя, что Оська не унимается.
Хозяин сакли, Садо, был человек лет сорока, с маленькой бородкой, длинным носом и такими же черными, хотя и не столь блестящими глазами, как у пятнадцатилетнего мальчика, его
сына, который бегал за ним и вместе с отцом вошел в саклю и сел у двери. Сняв у двери деревянные башмаки,
хозяин сдвинул на затылок давно не бритой, зарастающей черным волосом головы старую, истертую папаху и тотчас же сел против Хаджи-Мурата на корточки.
Один из играющих был сам
хозяин, длиннолицый белокурый полковник с флигель-адъютантскими вензелями и аксельбантами, Воронцов; партнером его был кандидат Петербургского университета, недавно выписанный княгиней Воронцовой учитель для ее маленького
сына от первого мужа, лохматый юноша угрюмого вида.
Конечно, опечатано было только имущество самого Гордея Евстратыча, а имущество других членов семьи осталось нетронутым, но, во-первых, как было различить это имущество, а во-вторых, при патриархальном строе брагинской семьи, собственно, все принадлежало
хозяину, так что на долю
сыновей, Нюши и Татьяны Власьевны осталось только одно платье да разный домашний хлам.
С угла на угол от брагинского дома стоял пятистенный дом Пазухиных, семья которых состояла всего из трех членов — самого
хозяина Силы Андроныча, его жены Пелагеи Миневны и
сына Алексея.
С первого взгляда можно было узнать
хозяина дома,
сына знаменитого Черкасского князя, по его выразительному смуглому лицу и большим черным глазам, в которых блистало все неукротимое мужество диких
сынов неприступного Кавказа.
Он передал все слухи, носившиеся в их стороне, сообщил разные подробности о житье-бытье своем с братом, причем Петр заблагорассудил отозваться весьма дурно о
хозяине; но, чтобы предостеречь себя от упреков отца, который прежде еще отсоветовал
сыновьям жить в наймах, прибавил, что
хозяин ненадежен потому только, что пожар лишил его большей части имущества.
Кондратий усадил Глеба на почетное место, к образам; он хотел посадить туда же и
сына, но Ванюша отказался под предлогом, что заслонит спиною окно, и расположился немного поодаль, в тень, бросаемую стеною; сам
хозяин поместился рядом с соседом Глебом.
Он расположился на палубе и, подпершись локтем, закричал: «Отчаливай!» таким резким тоном, который скорее мог принадлежать купеческому
сыну, совершающему водяную прогулку для потехи, и притом на собственные свои деньги, чем бобылю-работнику, отправляющемуся по скудному найму к
хозяину.
— А что насчет старухи вы изволите беспокоиться, то это напрасно, — продолжал он: — оно, конечно, что она сирот воспитала, вскормила и женила Юхвана, и всё такое; но ведь это вообще в крестьянстве, когда мать или отец
сыну хозяйство передали, то уж
хозяин сын и сноха, а старуха уж должна свой хлеб заработывать по силе по мочи.
— Теперь старик большего
сына, Карпа, слыхать, хочет
хозяином в дому поставить. Стар, мол, уж стал; мое дело около пчел. Ну Карп-то и хороший мужик, мужик аккуратный, а всё далеко против старика
хозяином не выйдет. Уж того разума нету!
И пошел пир. Отбитый мною юноша, общий любимец, был
сын антрепренера театра Григорьева, а с ним его друзья актеры и театральный машинист Ваня Семилетов.
Хозяин ресторанчика Пустовалов поставил нам угощенье, и все благодарили меня. Часы пробили два, мой цирк уехал, — тогда только я спохватился и рассказал об этом за столом.
Саша через несколько дней по приезде в Казань поступила на содержание к
сыну какого-то водочного заводчика, кутившему вместе с Фомой. Уезжая с новым
хозяином куда-то на Каму, она сказала Фоме...
Часа два говорил Игнат
сыну о своей молодости, о трудах своих, о людях и страшной силе их слабости, о том, как они любят и умеют притворяться несчастными для того, чтобы жить на счет других, и снова о себе — о том, как из простого работника он сделался
хозяином большого дела.
Пόд-вечер приехали гости к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол в гостиной уставили вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый сосед, сидел на почетном месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки с сластями; он брал из каждой понемножку и важно обтирал себе губы; он был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому быть может, что он служил в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед в отставку, он женился и нажил себе двух дочерей и одного
сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали в руку, вертелись на местах, смотрели по сторонам; но заботливый
хозяин тотчас нашелся...
Важно, сытым гусем, шёл жандармский офицер Нестеренко, человек с китайскими усами, а его больная жена шла под руку с братом своим, Житейкиным,
сыном умершего городского старосты и
хозяином кожевенного завода; про Житейкина говорили, что хотя он распутничает с монахинями, но прочитал семьсот книг и замечательно умел барабанить по маленькому барабану, даже тайно учит солдат этому искусству.
Не обратив внимания на его слова,
сын начал объяснять, почему он не хочет быть фабрикантом и вообще
хозяином какого-либо дела; говорил он долго, минут десять, и порою в словах его отец улавливал как будто нечто верное, даже приятно отвечавшее его смутным думам, но в общем он ясно видел, что
сын говорит неразумно, по-детски.
Хозяин выставил на меня глаза свои и сказал:"Бог с вами, панычу! Не одурели ли вы немного? У меня только и есть, что единоутробный
сын Ефим, а дочерью не благословлен и по сей день ни за что не имею. Как же за мужской пол выдать такой же мужской пол? Образумьтесь!"
А окажись завтра, что в нашем обществе стремление к улучшению было только минутным, легкомысленным порывом, обратись общество опять к Дюма-сыну, — и в литературе воцарится Дюма-сын, совершенно как полный
хозяин.
Зыбкина. Все об
сыне. Да занят, говорят, хозяин-то; подождать велели. Взять я сына-то хочу, да опять беда — долг меня путает. Как поставила я его к вам на место, так
хозяин мне вперед двести рублей денег дал — нужда была у меня крайняя. И взял хозяин-то с меня вексель, чтоб
сын заживал. Да вот горе-то мое: нигде Платоша ужиться не может!
Хозяин по временам навещал свои стада, чтобы сделать нужные распоряжения, а в эти поездки брал с собою и
сына.
Кроме Василия Андреича, за столом сидел лысый, белобородый старик-хозяин в белой домотканной рубахе; рядом с ним, в тонкой ситцевой рубахе, с здоровенной спиной и плечами —
сын, приехавший из Москвы на праздник, и еще другой
сын, широкоплечий — старший брат, хозяйничавший в доме, и худощавый рыжий мужик — сосед.
Дома теперь были старик, старуха, второй сын-хозяин и старший
сын, приехавший из Москвы на праздник, и все бабы и дети; кроме домашних, был еще гость-сосед и кум.
Дня через два старики Солобуевы приезжали к Болдухиным шестерней в карете, а
сын их, в одно время с ними, — четверкой в коляске, но
хозяев не застали дома.
Ну, думаю себе, может, ночевать станут. Да и то: ночью редко меня посылали; больше сам
хозяин либо
сын да работник. Стал я опять дремать, да вдруг слышу: Безрукой с
хозяином тихонько под навесом разговаривают.
Все больше либо сам
хозяин, либо
сын с работником, особливо ночью.
Сам
хозяин, да
сын большой, да работник…
— Какой праздник — отец умирает!
Хозяин умирает! — плаксиво и зло хрипел отец, хлопая ладонями по постели и всё перекатывая голову со стороны на сторону. Уши у него были примятые, красные, точно кожа с них сошла. Он глядел в лицо
сына мутными, налитыми кровью глазами и всё бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос тётки...