Неточные совпадения
Самое слово гуманизм употреблялось у нас неверно и может вызвать удивление у
французов, которые
считают себя гуманистами по преимуществу.
Но подобно тому французу-семинаристу, о котором только что напечатан был анекдот и который нарочно допустил посвятить
себя в сан священника, нарочно сам просил этого посвящения, исполнил все обряды, все поклонения, лобызания, клятвы и пр., чтобы на другой же день публично объявить письмом своему епископу, что он, не веруя в бога,
считает бесчестным обманывать народ и кормиться от него даром, а потому слагает с
себя вчерашний сан, а письмо свое печатает в либеральных газетах, — подобно этому атеисту, сфальшивил будто бы в своем роде и князь.
Однако тем дело не кончилось. Доримедонт Васильич, убедясь, что «с бараньей ляжки» взыскивать нечего,
считал себя призванным отметить графине Антониде и графу, и он привел это в исполнение. Первой он написал «памфлет» и принудил того же Gigot доставить этот памфлет в запечатанном конверте самой графине. Он это поставил
французу необходимым условием для его целости, без чего грозился в удобное время отдуть его, когда княгини не будет дома.
Привыкший
считать себя видимой судьбою народов, представителем всех сил, всего могущества Европы, император
французов должен был ненавидеть Россию.
Словом, что у
француза было естественно, чем он был по своей природе, тем русский хотел сделаться чрез подражание и, таким образом,
считая правилом для
себя то, что было только невольным движением подвижной природы
француза, разумеется, впадал в крайности и достоинство обращал в недостаток, а недостаток — в отвратительный порок.
Султан, возбужденный
французами к войне с Екатериной, хотя и поспешил заключить невыгодный для
себя мир, но Порта
считала этот мир кратким перемирием.
Это был тот Фехтер, который после блестящей карьеры в Париже вдруг превратился в английского артиста, вспомнив, что он в детстве жил в Англии, и
считал себя настолько же англичанином, насколько и
французом.
Увлекающийся Павел Петрович
считая уже
себя обладателем острова Мальты, занятого еще
французами, приказал президенту академии наук, барону Николаи, в издаваемом от академии наук календаре означить этот остров «губерниею Российской империи» и назначил туда русского коменданта, с трехтысячным гарнизоном.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо
себя толпу обезоруженных
французов.
Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между
собой; но, когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал
себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и
считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей,
считал, сколько приходится русских на одного
француза и, обманывая
себя, находил причины радоваться, что на одного
француза, приходилось пять русских.