Неточные совпадения
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть,
проходя мимо рыбного ряда или
погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и
в вистишку.
— Мы верхом ездили, Николай Андреич дамское седло выписал. Я одна каталась
в лодке, сама
гребла,
в рощу с бабами
ходила! — затрогивала Марфенька бабушку,
в надежде, не побранит ли она хоть за это.
С детства Верочка любила
ходить вместе с немой Досифеей
в кухню, прачечную,
погреб и кладовые; помогала солить капусту, разводила цветы и вечно возилась с выброшенными на улицу котятами, которых терпеливо выкармливала, а потом раздавала по своим знакомым.
— На чердак каждый день лазею-с, могу и завтра упасть с чердака. А не с чердака, так
в погреб упаду-с,
в погреб тоже каждый день хожу-с, по своей надобности-с.
Приключился ли с ним припадок
в ту минуту, когда он
сходил по ступенькам вниз, так что он, конечно, тотчас же и должен был слететь вниз
в бесчувствии, или, напротив, уже от падения и от сотрясения произошел у Смердякова, известного эпилептика, его припадок — разобрать нельзя было, но нашли его уже на дне
погреба,
в корчах и судорогах, бьющимся и с пеной у рта.
Меня тотчас охватила неприятная, неподвижная сырость, точно я вошел
в погреб; густая, высокая трава на дне долины, вся мокрая, белела ровной скатертью;
ходить по ней было как-то жутко.
— Ишь ведь, мерзавец, все птиц ловит — нет чтобы мышь! — ропщет Анна Павловна. — От мышей спасенья нет, и
в амбарах, и
в погребе, и
в кладовых тучами
ходят, а он все птиц да птиц. Нет, надо другого кота завести!
Хотя Харитон Артемьич и предупредил зятя относительно Булыгиных, а сам не утерпел и под пьяную руку все разболтал
в клубе. Очень уж ловкий анекдот выходил. Это происшествие облетело целый город, как молния. Очень уж постарался Илья Фирсыч. Купцы хохотали доупаду. А тут еще суслонский поп
ходит по гостиному двору и рассказывает, как Полуянов морозит у него на
погребе скоропостижное девичье тело.
Опрометью летевшая по двору Катря набежала на «фалетура» и чуть не сшибла его с ног, за что и получила
в бок здорового тумака. Она даже не оглянулась на эту любезность, и только голые ноги мелькнули
в дверях
погреба: Лука Назарыч первым делом потребовал холодного квасу, своего любимого напитка, с которым
ходил даже
в баню. Кержак Егор спрятался за дверью конюшни и отсюда наблюдал приехавших гостей: его кержацкое сердце предчувствовало, что начались важные события.
Доктор,
пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул дверь
в узенький чуланчик. Из-под пола показалась светлая линия. Наклонясь к этой линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк
погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы
в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
После этой операции Розанов вернулся
в погреб, подобрал окурки папирос и всякий сор, выкинул все это наверх, потом взял камень, вынес его наружу, опустил люк и опять,
пройдя мимо крепко спавшего Персиянцева, осторожно вышел из араповской квартиры с литографским камнем под полою.
Под кровать заглянут и под печку,
погреб есть —
в погреб полезут, на чердак
сходят.
Пройдя шагов двести, вы входите
в изрытое, грязное пространство, окруженное со всех сторон турами, насыпями,
погребами, платформами, землянками, на которых стоят большие чугунные орудия и правильными кучами лежат ядра.
Пошли еще дальше
в предположениях: стали говорить, что беглецы до сих пор, может, еще
в форштадте сидят, где-нибудь
в погребе пережидают, пока «трелога»
пройдет да волоса обрастут. Полгода, год проживут, а там и пойдут…
Утро, еще не совсем проснулось море,
в небе не отцвели розовые краски восхода, но уже
прошли остров Горгону — поросший лесом, суровый одинокий камень, с круглой серой башней на вершине и толпою белых домиков у заснувшей воды. Несколько маленьких лодок стремительно проскользнули мимо бортов парохода, — это люди с острова идут за сардинами.
В памяти остается мерный плеск длинных весел и тонкие фигуры рыбаков, — они
гребут стоя и качаются, точно кланяясь солнцу.
Рогожин не любил ничего говорить о себе и, вероятно, считал себя мелочью, но он, например, живообразно повествовал о честности князя Федора Юрьича Ромодановского, как тот страшные богатства царя Алексея Михайловича, о которых никто не знал, спрятал и потом, во время турецкой войны, Петру отдал; как князю Ивану Андреевичу Хованскому-Тарарую с сыном головы рубили
в Воздвиженском; как у князя Василия Голицына роскошь шла до того, что дворец был медью крыт, а червонцы и серебро
в погребах были ссыпаны, а потом родной внук его, Михайло Алексеич, при Анне Ивановне шутом состоял, за ее собакой
ходил и за то при Белгородском мире тремя тысячами жалован, и
в посмеяние «Квасником» звался, и свадьба его с Авдотьей-калмычкой
в Ледяном доме справлялась…
Матрена. Поди, родной, выпей. Оно, точно, ночным делом жутость берет. А дай срок, ободняет, да, ведашь, денек-другой
пройдет, и думать забудешь. Дай срок, девку отдадим и думать забудем. А ты выпей, выпей поди. Я уж сама приберу
в погребе-то.
Матрена. Известно, помер. Только живей надо. А то народ не полегся. Услышат, увидят, — им все, подлым, надо. А урядник вечор
проходил. А ты вот что. (Подает скребку.) Слезь
в погреб-то. Там
в уголку выкопай ямку, землица мягкая, тогда опять заровняешь. Земля-матушка никому не скажет, как корова языком слижет. Иди же. Иди, родной.
И когда Цирельман поднялся, чтобы уйти, и почувствовал на своей спине десяток жадных, удивленных взглядов, то он вспомнил старое актерское время и
прошел вдоль
погреба театральной походкой, с выпяченной грудью и гордо закинутой назад головой, большими шагами, совершенно так, как уходил, бывало, со сцены
в ролях иноземных герцогов и предводителей разбойничьих шаек.
Посетители говорили между собою, что Айзик настаивает это вино на табаке пополам с беленою, но все-таки продолжали
ходить в его
погреб, который был биржей и клубом для еврейского населения маленького пограничного городишки.
Поглощенная домашним хозяйством, Дарья Сергевна с утра до поздней ночи то хлопочет, бывало, об обеде да об ужине, иной раз и сама постряпает, то присматривает она за стиркой белья, то
ходит по кладовым, подвалам,
погребам, приглядывая за хозяйским добром, считает кур, гусей, индеек и уток, сидит
в коровнике, пока не выдоят коров, ухаживает за новорожденными телятами, а по вечерам и вообще
в свободное от хозяйственных забот время стоит по часам на молитве либо читает Божественное.
Осмотрел он передние и задние горницы, посылал Пахома
в подполье поглядеть, не загнили ли нижние венцы срубов, сам лазил на чердак посмотреть на крышу, побывал во всех чуланах и
в клети, на
погребе, сам вниз
сходил и
в бане побывал, и
в житнице, и
в сараях,
в конюшне,
в коровнике и на сеновале, где, похваливая поповское сено, вилами его потыкал. И все на бумажке записывал.
Ваня и Нина
в ужасе. Смерть
в помойке, помимо своей жестокости, грозит еще отнять у кошки и деревянной лошади их детей, опустошить ящик, разрушить планы будущего, того прекрасного будущего, когда один кот будет утешать свою старуху-мать, другой — жить на даче, третий — ловить крыс
в погребе… Дети начинают плакать и умолять пощадить котят. Отец соглашается, но с условием, чтобы дети не смели
ходить в кухню и трогать котят.
—
В чужой монастырь с своим уставом не
ходят, — вскричал Артемий Петрович, — стакан вдребезги, — и дан приказ расшевелить все углы домашнего
погреба, заветного хранилища богатых заморских вин.
В Кракове у поляков какие-то совсем иные нравы. Этого, вероятно, еще следы их прежней жизни. Я целый день
проходил по городу с моим проводником
в кармане. Видел много, да все без толку.
В шесть часов вечера зашел
в пивной
погреб. Народа тьма тьмущая. Около меня сидели два человека и говорили о политике, довольно смело, довольно дерзко для города, где есть австрийская гауптвахта. Они спросили себе полгуся, я тоже попросил гуся.