Неточные совпадения
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит
по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился
стрелять, —
целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Дерсу был безусловно прав. Обычай «ссаживать» ворон с деревьев — жестокая забава охотников. Стрельбой
по воронам забавляются иногда даже образованные люди.
Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собой хорошую
цель.
Несколько дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей. Людям были розданы патроны и указана
цель для стрельбы с упора.
По окончании пристрелки солдаты стали просить разрешения открыть вольную стрельбу.
Стреляли они в бутылку,
стреляли в белое пятно на дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
Подъехать в меру на санях или дрожках редко удавалось
по неудобству местности, и я подкрадывался к глухарям из-за деревьев; если тетерева совершенно не видно и
стрелять нельзя, то я подбегал под самое дерево и спугивал глухаря, для чего иногда жертвовал одним выстрелом своего двуствольного ружья, а другим убивал дорогую добычу в лет,
целя по крыльям; но для этого нужно, чтоб дерево было не слишком высоко.
Видя перед собой
целые сотни этих красивых птичек, не захочешь от жадности
стрелять по одному курахтану, а вместе они сбегаются редко, и поэтому часто пропускаешь удобное время.
Стрелять их довольно трудно, потому что они летают не близко, вьются не над человеком, а около него и стелются
по земле именно как ласточки, отчего, особенно в серый день,
цель не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (каким я был всегда) стрельба становится трудною; притом и летают они очень быстро.
Я много раз приходил в затруднительное положение для горячего охотника: проезжая
по какой-нибудь надобности, иногда очень спешной, набив кроншнепов
целую кучу, не находя места, куда их класть, и не зная, что с ними потом делать, беспрестанно я давал себе обещанье: не останавливаться, не вылезать из тарантаса, не
стрелять…
Надобно принять за правило: как скоро подъедешь в меру —
стрелять в ближайших;
целя всегда в одну,
по большей части убьешь пару и даже изредка трех. Желая убить больше одним зарядом — измучишь себя и лошадей и убьешь несравненно меньше, потому что угонишь далеко и беспрестанным преследованьем напугаешь озимых кур гораздо скорее, чем редкими выстрелами. Обыкновенно после каждого выстрела поднимется вся стая и, сделав невысоко круг или два.
Я хочу, чтобы вы каждый день
стреляли по нескольку раз и непременно бы научились в
цель попадать.
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая в гости
по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец; сидел верхом на лошади и не слезал с нее
по целым дням, как башкирец, даже ноги у него были колесом, как у башкирца;
стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он в каком-то чулане с печью, прямо из сеней,
целый день глядел, высунувшись, в поднятое окошко, даже зимой в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
30 ноября он снова окружил крепость и
целый день
стрелял по ней из пушек, покушаясь на приступ то с той, то с другой стороны. Демарин, для ободрения своих,
целый день стоял на валу, сам заряжая пушку. Пугачев отступил и хотел идти противу Станиславского, но, перехватив оренбургскую почту, раздумал и возвратился в Бердскую слободу.
— Ну, прощай, отец мой, — говорил дядя Ерошка. — Пойдешь в поход, будь умней, меня, старика, послушай. Когда придется быть в набеге или где (ведь я старый волк, всего видел), да коли
стреляют, ты в кучу не ходи, где народу много. А то всё, как ваш брат оробеет, так к народу и жмется: думает, веселей в народе. А тут хуже всего:
по народу-то и
целят. Я всё, бывало, от народа подальше, один и хожу: вот ни разу меня и не ранили. А чего не видал на своем веку?
Мы долго ехали на прекрасной тройке во время вьюги, потом в какой-то деревушке, не помню уж названия, оставили тройку, и мужик на розвальнях еще верст двенадцать
по глухому бору тащил нас до лесной сторожки, где мы и выспались, а утром, позавтракав, пошли. Дядя мне дал свой штуцер, из которого я
стрелял не раз в
цель.
— Не то. Не так. У тебя ум — как плохое ружьё, — разносит мысли
по сторонам, а надо
стрелять так, чтобы весь заряд лёг в
цель, кучно.
И вдруг то необыкновенно хорошее, радостное и мирное, чего я не испытывал с самого детства, нахлынуло на меня вместе с сознанием, что я далек от смерти, что впереди еще
целая жизнь, которую я, наверно, сумею повернуть по-своему (о! наверно сумею), и я, хотя с трудом, повернулся на бок, поджал ноги, подложил ладонь под голову и заснул, точно так, как в детстве, когда, бывало, проснешься ночью возле спящей матери, когда в окно стучит ветер, и в трубе жалобно воет буря, и бревна дома
стреляют, как из пистолета, от лютого мороза, и начнешь тихонько плакать, и боясь и желая разбудить мать, и она проснется, сквозь сон
поцелует и перекрестит, и, успокоенный, свертываешься калачиком и засыпаешь с отрадой в маленькой душе.
Но зато он владел другими достоинствами, а именно: имел чисто французскую выразительную физиономию, был прекрасно одет, щегольски ездил верхом и мастерски
стрелял, играл довольно недурно на фортепьяно, а главное — наделен был способностью болтать
по целым дням на всевозможные тоны и насвистывать
целые оперы, причем обыкновенно представлял оркестр, всех певцов и даже самый хор.
— А вот что было бы не дурно! — придумал студент
по прошествии некоторого времени. — У меня там, в нумере, есть с собою револьвер, так мы вот что: завтра утром встанем-ка пораньше да отправимся хоть в ту же рощу… Я тебе покажу, как
стрелять, как
целить… все же таки лучше; хоть несколько выстрелов предварительно сделаешь, все же наука!
Обыкновенно охотник ползет к уткам на животе,
по кочкам и мокрой траве, и
стреляет только из-за куста, в 20–30 шагах в сидячую, причем его поганое ружье раз пять дает осечку, а выстрелив, сильно отдает в плечо и в щеку; если удается попасть в
цель, то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары и полезай в холодную воду.
Мужики, живущие
по тракту, когда дома нет работы,
целые недели проводят в тайге и
стреляют там зверей.
Восемь солдат проходило через Арматлук. Узнали они, что есть склад вина, дали в зубы охранявшему склад милиционеру-почтальону, прикладами сбили замок, добыли вина и стали на горке пить. Подпили. Остановили проезжавшую
по шоссе порожнюю линейку и велели извозчику-греку катать их. Все восьмеро взвалились на линейку и в сумерках долго носились вскачь
по улицам дачного поселка с гиканьем и песнями. А потом стали
стрелять в
цель по собакам на дворах. Пьяные заснули в степи за поселком. Грек уехал.
И когда они начали
стрелять, мы некоторое время не могли понять, что это значит, и еще улыбались — под
целым градом шрапнелей и пуль, осыпавших нас и сразу выхвативших сотни человек. Кто-то крикнул об ошибке, и — я твердо помню это — мы все увидели, что это неприятель, и что форма эта его, а не наша, и немедленно ответили огнем. Минут, вероятно, через пятнадцать
по начале этого странного боя мне оторвало обе ноги, и опомнился я уже в лазарете, после ампутации.
Известие об аресте и отправлении в К-скую тюрьму Егора Никифорова
по обвинению его в убийстве с
целью грабежа, конечно, тотчас же достигло до Иннокентия Антиповича Гладких. Оно поразило его, несмотря на то, что он почти предвидел его ранее, с того момента, когда узнал, что Толстых
стрелял из ружья, принадлежавшего «мужу Арины».