Неточные совпадения
С доктором сделалась истерика, так что Привалову пришлось возиться с ним до самого утра. Старик немного забылся только пред серым осенним рассветом, но и этот тяжелый сон был нарушен
страшным гвалтом в передней. Это ворвалась Хиония Алексеевна, которая узнала об исчезновении Зоси, кажется, одной из последних. В кабинет она влетела с искаженным
злобой лицом и несколько мгновений вопросительно смотрела то на доктора, то на Привалова.
Страшная, неистовая
злоба закипела вдруг в сердце Мити: «Вот он, его соперник, его мучитель, мучитель его жизни!» Это был прилив той самой внезапной, мстительной и неистовой
злобы, про которую, как бы предчувствуя ее, возвестил он Алеше в разговоре с ним в беседке четыре дня назад, когда ответил на вопрос Алеши: «Как можешь ты говорить, что убьешь отца?»
Небольшая голова, но громадная пасть, вооруженная многочисленными острыми зубами, маленькие глаза с светлыми пятнами позади их, в которых застыло выражение жестокости и
злобы, придавали ей действительно
страшный и отталкивающий вид.
Луша чувствовала на себе пристальный взгляд сумасшедшей и не смела шевельнуться; к ее лицу наклонялось
страшное и искаженное
злобой лицо; она чувствовала порывистое тяжелое дыхание своего врага, чувствовала, как ей передается нервная дрожь чужого бешенства.
Это было понятно — она знала освободившихся от жадности и
злобы, она понимала, что, если бы таких людей было больше, — темное и
страшное лицо жизни стало бы приветливее и проще, более добрым и светлым.
— Знаете, — продолжал он, помолчав с минуту, — странная вещь! никто меня здесь не задевает, все меня ласкают, а между тем в сердце моем кипит какой-то
страшный, неистощимый источник
злобы против всех их!
— Да неужели вы, наконец, не видите, что я мучаюсь родами, — приподнялась она, смотря на него со
страшною, болезненною, исказившею всё лицо ее
злобой. — Будь он заране проклят, этот ребенок!
Злобы в Николае Всеволодовиче было, может быть, больше, чем в тех обоих вместе, но
злоба эта была холодная, спокойная и, если можно так выразиться, разумная,стало быть, самая отвратительная и самая
страшная, какая может быть.
Страшное слово «мачеха», давно сделавшееся прилагательным именем для выражения жестокости, шло как нельзя лучше к Александре Петровне; но Сонечку нельзя было легко вырвать из сердца отца; девочка была неуступчивого нрава, с ней надо было бороться, и оттого
злоба мачехи достигла крайних пределов; она поклялась, что дерзкая тринадцатилетняя девчонка, кумир отца и целого города, будет жить в девичьей, ходить в выбойчатом платье и выносить нечистоту из-под ее детей…
И ты, и ты не любишь меня!» И он рвал волосы на голове, кусал губы, и вдруг в его душе, мягкой и нежной, открылась
страшная возможность
злобы, ненависти, зависти и потребность отомстить, и в дополнение он нашел силу все это скрыть.
И снова поселился с женой, пробуя обмануть ее, и снова разъехался — пока, наконец, побледневший от
злобы и неутолимой любви, не расплакался у ее ног и не дал
страшной клятвы, обета трезвости.
Короток был и взгляд запавших голодных глаз, короток был и ответ, — но столько было в нем
страшной правды, столько
злобы, голода ненасытимого, тысячелетних слез, что молча отступил Саша Жегулев. И бессознательным движением прикрыл рукою глаза — страшно показалось видеть, как загорится хлеб. А там, либо не поняв, либо понимая слишком хорошо, смеялись громко.
Не помня себя, он занес свой
страшный кулак над головою Павла Павловича. Еще мгновение — и он, может быть, убил бы его одним ударом; дамы взвизгнули и отлетели прочь, но Павел Павлович не смигнул даже глазом. Какое-то исступление самой зверской
злобы исказило ему все лицо.
…Улицы кипели народом, там-сям стояли отдельные группы, что-то читая, что-то слушая; крик и песни, громкие разговоры, грозные возгласы и движения — все показывало ту лихорадочную возбужденность, ту удвоенную жизнь, то судорожное и страстное настроение, в котором был Париж того времени; казалось, что у камней бился пульс, в воздухе была примешана электрическая струя, наводившая душу на
злобу и беспокойство, на охоту борьбы, потрясений,
страшных вопросов и отчаянных разрешений, на все, чем были полны писатели XVIII века.
Именно это обещали ему её
страшные, горящие
злобой глаза.
А эти
страшные демонские лики, с такой неведомой мне, превосходящей мое воображение
злобою на меня смотрящие и… тоже из алтаря…
Стоны, дикие крики, стукотня кулачных боев и громкая ругань носятся над луговиной и сливаются в один
страшный гул. Всюду искаженные
злобой, окровавленные, свирепые лица, рассеченные скулы, вспухшие губы, расшибленные руки и груди.
Божий суд и есть лишь
страшный свет, брошенный на тьму, любовь, обращенная на
злобу и ненависть.
Этически революции осуждены потому, что они создают тип человека одержимого, одержимого местью,
злобой, жаждой насилий, они осуждены выражением глаз ее прославленных деятелей, их
страшной непросветленностью и недуховностью.
И слышит Клии
страшный глас
За сими
страшными стенами,
Калигуллы последний час
Он видит живо пред очами,
Он видит — в лентах и звездах,
Вином и
злобой упое́нны
Идут убийцы потае́нны,
На лицах дерзость, в сердце страх.
Ей вдруг представилось все, что говорил ей вчера Никита, до того
страшным, до того невозможным, что она уже решила в своем уме, что он просто сбрехнул по
злобе.
Едва первый луч солнца блеснул в вершинах дубровных, как враги стремительно бросились к столице; сошлись войска, и солнце осветило
страшную битву, где кровь иноплеменных мешалась с кровью христианской и трупы валялись кучами. Ожесточенный враг наступал сильно, но Десница Вышнего покрыла щитом своим и столицу, и войска, ополчила руки воинов на врага строптивого и укрепила мышцы их: враг не коснулся места освященного и, подобно Мамаю, со стыдом и
злобою бессильною, отступил от столицы.
На ее смертельно-бледном лице выражалась боль, отчаяние,
злоба и ненависть. Глаза ее оставались сухи и горели
страшным огнем.
— Ужели ты подумала, что я, говоря: «негодяй», «подлец», говорил это про твоего отца… О, не думай этого. Я говорил о том гнусном сплетнике, который из
злобы и ненависти ко мне, нанес тебе такой
страшный удар… Тебе не надо называть его… я его знаю… И с ним будет у меня коротка расправа! Этот подлец не будет дышать одним воздухом с тобою…
Временами «великолепный князь Тавриды» по целым часам стоял на коленях, бил с рыданием головой в пол перед образами, в горячей молитве, то в бешеной
злобе катался по широким оттоманкам, изрыгая
страшные ругательства и проклятия, а иногда по целым дням сидел, уставившись в одну точку, грызя ногти, не слыша и не видя ничего и никого, и не принимая пищи.
Устрашенный
страшными приготовлениями к пытке, он сознался, что сделал донос на товарища по
злобе и указал место, где мнимо растраченная сумма была спрятана.
Княжна Людмила не заметила этого. Вскоре они расстались. Княжна пошла к матери, сидевшей на террасе в радужных думах о будущем ее дочери, а Таня пошла чистить снятое с княжны платье. С особенною
злобою выколачивала она пыль из подола платья княжны. В этом самом платье он видел ее, говорил с ней и, по ее словам, увлекся ею. Ревность,
страшная, беспредметная ревность клокотала в груди молодой девушки.
Дальше Павел думать не может. Он стоит у окна и словно давится желтым отвратительным туманом, который угрюмо и властно ползет в комнату, как бесформенная желтобрюхая гадина. Павла душат
злоба и отчаяние, и все же ему легче, что он не один дурной, а все дурные, весь мир. И не такой
страшной и постыдной кажется его болезнь. «Это ничего, — думает он, — Петров был два раза болен, Самойлов даже три раза, Шмидт, Померанцев уже вылечились, и я вылечусь».