Неточные совпадения
Г-жа Простакова (
с веселым
видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы
человек ее
стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…
Засим это странное явление, этот съежившийся старичишка проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошел кладовые,
с тем чтобы осмотреть, на своих ли местах сторожа, которые
стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками в пустой бочонок, наместо чугунной доски; после того заглянул в кухню, где под
видом того чтобы попробовать, хорошо ли едят
люди, наелся препорядочно щей
с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился в свою комнату.
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его
стояла Настасья и еще один
человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане,
с бородкой, и
с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Дворник
стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому
человеку,
с виду похожему на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки глядели угрюмо, строго и
с неудовольствием.
— Здравствуйте, — сказал он
с видом очень занятого
человека,
стоя встречая Нехлюдова и тотчас же приступая к делу.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем,
человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке
с французским табаком, — как хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и,
стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и
с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на
вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то
с малагой, то
с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
На станции ** в доме смотрителя, о коем мы уже упомянули, сидел в углу проезжий
с видом смиренным и терпеливым, обличающим разночинца или иностранца, то есть
человека, не имеющего голоса на почтовом тракте. Бричка его
стояла на дворе, ожидая подмазки. В ней лежал маленький чемодан, тощее доказательство не весьма достаточного состояния. Проезжий не спрашивал себе ни чаю, ни кофею, поглядывал в окно и посвистывал к великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою.
— А-а! Подпоручик Ромашов. Хорошо вы, должно быть, занимаетесь
с людьми. Колени вместе! — гаркнул Шульгович, выкатывая глаза. — Как
стоите в присутствии своего полкового командира? Капитан Слива, ставлю вам на
вид, что ваш субалтерн-офицер не умеет себя держать перед начальством при исполнении служебных обязанностей… Ты, собачья душа, — повернулся Шульгович к Шарафутдинову, — кто у тебя полковой командир?
Человека четыре
стояли на коленях, но всех более обращал на себя внимание помещик,
человек толстый, лет сорока пяти, стоявший на коленях у самой решетки, ближе всех на
виду, и
с благоговением ожидавший благосклонного взгляда или слова Семена Яковлевича.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе
с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все
людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный
вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни
стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов,
с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя
с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
Оказывается, что всё то, что было сделано теми
людьми, которые поняли учение Христа прямо и жили сообразно
с таким пониманием, — всё то, что делали и говорили все истинные христиане, все христианские подвижники, всё то, что преобразовывает мир теперь под
видом социализма и коммунизма, всё это преувеличения, о которых не
стоит и говорить.
Когда я спрашивал у одного из губернаторов, для чего производят эти истязания над
людьми, когда они уже покорились и войска
стоят в деревне, он
с значительным
видом человека, познавшего все тонкости государственной мудрости, отвечал мне, что это делается потому, что опытом дознано, что если крестьяне не подвергнуты истязанию, то они опять начнут противодействовать распоряжению власти. Совершенное же истязание над некоторыми закрепляет уже навсегда решение власти.
В темных сенях попался Передонову еще один городовой, низенький, тощий
человек вида исполнительного, но все же унылого. Он
стоял неподвижно и держал подмышкой книгу в кожаном черном переплете. Отрепанная босая девица выбежала из боковой двери, стащила пальто
с Передонова и провела его в гостиную, приговаривая...
Человек лет тридцати, прилично и просто одетый, вошел, учтиво кланяясь хозяину. Он был строен, худощав, и в лице его как-то странно соединялись добродушный взгляд
с насмешливыми губами, выражение порядочного
человека с выражением баловня, следы долгих и скорбных дум
с следами страстей, которые, кажется, не обуздывались. Председатель, не теряя чувства своей доблести, приподнялся
с кресел и показывал,
стоя на одном месте,
вид, будто он идет навстречу.
Неудача «Межеумка» сильно меня обескуражила, хотя я и готовился вперед ко всевозможным неудачам. Уж слишком резкий отказ, а фраза знаменитого
человека несколько дней
стояла у меня в ушах. Это почти смертный приговор. Вероятно, у меня был очень некрасивый
вид, потому что даже Пепко заметил и
с участием спросил...
— Позвольте, вашество!
с точки зрения вашего личного успокоения, это, может быть, и благоразумно; но вы упускаете из
вида, что
люди в вашем положении не имеют права руководиться одними личными предпочтениями… Ведь за вами
стоит не что-нибудь, а, так сказать, обширнейшая в мире держава…
У лавки менялы собралась большая толпа, в ней сновали полицейские, озабоченно покрикивая, тут же был и тот, бородатый,
с которым разговаривал Илья. Он
стоял у двери, не пуская
людей в лавку, смотрел на всех испуганными глазами и всё гладил рукой свою левую щёку, теперь ещё более красную, чем правая. Илья встал на
виду у него и прислушивался к говору толпы. Рядом
с ним
стоял высокий чернобородый купец со строгим лицом и, нахмурив брови, слушал оживлённый рассказ седенького старичка в лисьей шубе.
Она слезла и подошла к окну; отворила его: ночной ветер пахнул ей на открытую потную грудь, и она,
с досадой высунув голову на улицу, повторила свои вопросы; в самом деле, буланая лошадь в хомуте и шлее
стояла у ворот и возле нее
человек, незнакомый ей, но
с виду не старый и не крестьянин.
Его жена была игрушечно маленьких размеров, но сделана как-то особенно отчётливо, и это придавало ей в глазах Якова
вид не настоящей женщины, а сходство
с фарфоровой фигуркой, прилепленной к любимым часам дяди Алексея; голова фигурки была отбита и приклеена несколько наискось; часы
стояли на подзеркальнике, и статуэтка, отворотясь от
людей, смотрела в зеркало.
За дочерью
стоял с таким же обиженным
видом знакомый Петру Ивановичу богатый молодой
человек, судебный следователь, ее жених, как он слышал.
И раздача продолжалась прежним порядком, а Бесприютный
стоял у стола
с тем же равнодушным
видом человека, мало заинтересованного всем происходящим.
Перед ним
стоял бодрый, краснощекий
человек,
с виду лет тридцати, невысокого роста,
с серенькими маслеными глазками,
с улыбочкой, одетый… как и всегда бывает одет Ярослав Ильич, и приятнейшим образом протягивал ему руку.
Я подошел к знакомым и стал раскланиваться. Мировой судья Калинин, высокий плечистый
человек с седой бородой и выпуклыми рачьими глазами,
стоял впереди всех и что-то шептал на ухо своей дочери. Делая
вид, что он меня не замечает, он ни одним движением не ответил на мой «общий» поклон, направленный в его сторону.
Кузьма не отвечал; он
стоял посреди моей комнаты и молча, не мигая глазами, глядел на меня… В глазах его светился испуг; да и сам он имел
вид человека, сильно испуганного: он был бледен и дрожал,
с лица его струился холодный пот.
Но как бы восхищенный и в энтузиазме покоится он в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя,
стоя твердо и как бы сделавширь неподвижностью (στάσις); и о прекрасном не думает он, находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный
человеку, который проник в самое внутреннее святилище и оставил позади себя в храме изображения богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после внутреннего созерцания и обращения
с тем, что не есть ни образ, ни
вид, но сама божественная сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
Дурно ей было, на простор хотелось, а восточный
человек не отходит, как вкопанный сбоку прилавка
стоит и не сводит жадных глаз
с Дуни, а тут еще какой-то офицер
с наглым
видом уставился глядеть на нее.
Как вежливый и воспитанный молодой
человек, я ей, конечно, ответил: «Не
стоит благодарности!» И все другие дамы, протанцевав со мною, благодарили меня, и я
с снисходительным
видом заверял их, что благодарить меня не за что.
Александр Васильевич
стоял с неподвижностью столпа. Его глаза были устремлены на открытое море. Чудный
вид открывался из Монплезира, но молодой Суворов не был художником, картины природы не производили на него особенного впечатления — он относился к ним со спокойным безразличием делового
человека.
С левой стороны сцены молодой
человек представляет Агу (начальника евнухов); перед ними
стоят, преклонясь и скрестив руки, несколько девушек в восточном костюме;
с правой стороны другой молодой
человек представляет статую Мемнона; Полетаев, в
виде Феба, ударяет его по голове золотым жезлом, и статуя издает тихие, гармонические звуки.
— Кто идет?..
Стой! Ни
с места! — раздались крики, и несколько
человек с угрожающим
видом бросились на пришельца.
Вот по данному Иваном Кольцом знаку весла мерно поднялись и челны один за другим медленно поплыли мимо берега, где
стояли Строгановы и их
люди. Когда последний челн исчез из
виду на повороте реки, Семен Иоаникиевич
с племянниками отправились домой. За ними последовали и их
люди.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших
с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна,
с очками, спущенными на нос, закинув назад голову,
стояла в дверях залы и
с строгим, сердитым
видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний
людям о том, как разместить гостей и их вещи.
Увлекаемый бездельем, прошелся к Таврическому дворцу. Ничего,
стоит. Вместе
с небольшой толпою любопытных глазел на выходивших и входивших депутатов… ничего,
люди как
люди. Как будто и мрачны, а как будто и довольны, что такая историческая роль выпала на их долю: быть распущенными в то время, когда «отечество в опасности». Ногами семенят значительно. И в экипаже хорошо сидят: такой профессорский
вид, будто тяжелобольного только что уморили.
Старый Перегуд все и сделал, что было надобно, и ничего за ним не
стояло: он срубил и церковь
с колокольнею и привез откуда-то попа Прокопа всем на заглядение, ибо это был
человек самого превосходного
вида: рослый, пузатый и в красных чоботах, а лицо тоже красное, як у серафима, а притом голос такой обширный, что даже уши от него затыкали.