— Так-то оно так, ваше благородие, а все-таки, если не здря, а за дело, никак без эстого невозможно. Я вот, барин, пятнадцать лет во флоте околачиваюсь, всего навидался, но чтобы без боя — не видал… И никак без него невозможно! — тоном, полным глубокого убеждения, повторил
старый матрос.
В эти дни Ашанин говорил со многими
старыми матросами, ожидавшими после возвращения в Россию отставки или бессрочного отпуска, и ни один из них, даже самых лихих матросов, отличавшихся и знанием дела, и отвагой, и бесстрашием, не думал снова поступить по «морской части». Очень немногие, подобно Бастрюкову, собирались в деревню — прежняя долгая служба уничтожала земледельца, — но все в своих предположениях о будущем мечтали о сухопутных местах.
Неточные совпадения
Дверь в квартиру патрона обычно открывала горничная, слащавая
старая дева, а на этот раз открыл камердинер Зотов, бывший
матрос, человек лет пятидесяти, досиня бритый, с пухлым лицом разъевшегося монаха и недоверчивым взглядом исподлобья.
На нарах, кроме двух моих
старых товарищей, не отправленных в училище, явились еще три юнкера, и мой приезд был встречен весело. Но все-таки я думал об отце, и вместе с тем засела мысль о побеге за границу в качестве
матроса и мечталось даже о приключениях Робинзона. В конце концов я решил уйти со службы и «податься» в Астрахань.
И вот весной Игнат отправил сына с двумя баржами хлеба на Каму. Баржи вел пароход «Прилежный», которым командовал
старый знакомый Фомы, бывший
матрос Ефим, — теперь Ефим Ильич, тридцатилетний квадратный человек с рысьими глазами, рассудительный, степенный и очень строгий капитан.
Мне следовало быть на палубе: второй
матрос «Эспаньолы» ушел к любовнице, а шкипер и его брат сидели в трактире, — но было холодно и мерзко вверху. Наш кубрик был простой дощатой норой с двумя настилами из голых досок и сельдяной бочкой-столом. Я размышлял о красивых комнатах, где тепло, нет блох. Затем я обдумал только что слышанный разговор. Он встревожил меня, — как будете встревожены вы, если вам скажут, что в соседнем саду опустилась жар-птица или расцвел розами
старый пень.
Старые посетители любили рассказывать о легендарном побоище между русскими военными
матросами, уволенными в запас с какого-то крейсера, и английскими моряками.
Хотя на баке еще сильно «поддавало» [Когда с носа на судно вкатывается гребень волны.] и нос корвета то стремительно опускался, то вскакивал наверх, тем не менее Ашанин чувствовал себя отлично и окончательно успокоился. Бодрый и веселый, стоял он на вахте и словно бы гордился, что его нисколько не укачивает, как и
старого боцмана Федотова и других
матросов, бывших на баке.
Все эти решения постановлено было держать в секрете от
матросов; но в тот же день по всему корвету уже распространилось известие о том, что боцманам и унтер-офицерам не велено драться, и эта новость была встречена общим сочувствием. Особенно радовались молодые
матросы, которым больше других могло попадать от унтер-офицеров.
Старые, послужившие, и сами могли постоять за себя.
Матросы в первый же день нарядили его в полный матросский костюм; кто дал рубаху, кто
старые штаны, кто башмаки, кто отслужившую срок фуражку.
Разумеется, это дядюшка-адмирал, этот
старый чудак и завзятый морской волк, отчаянный деспот и крикун и в то же время безграничный добряк, живший одиноким холостяком вместе с таким же, как он, стариком Лаврентьевым, отставным
матросом, в трех маленьких комнатках на Васильевском острове, сиявших тем блеском и той безукоризненной чистотой, какие бывают только на военном корабле, — разумеется, это он удружил племяннику… Недаром он непременно хотел сделать из него моряка.
Более других проявлял недоверие
старый баковый
матрос Гайкин, прослуживший во флоте пятнадцать лет и видавший всякие виды, сделавшие его большим скептиком.
С десяток свиней и несколько баранов тоже еще не привыкли к новоселью, устроенному для них
старым корветским плотником, которого
матросы почтительно звали «Федосей Митричем», в виде хлевов из досок, и, несмотря на обильный корм и свежую траву, добытую из Порто-Прайя, беспокойно хрюкали и блеяли.
И, точно понимая, что «с водой шутить нельзя», как говорит Бастрюков,
матросы, особенно
старые, поют молитву сосредоточенные и серьезные, осеняя свои загорелые лица широкими крестами.
Да-с… B старину все просто было и все были — довольны… Я люблю простоту… Я ведь
старый, в отставку вышел в 1865 году… Мне семьдесят два года… Да. Конечно, не без того, и прежде любили при случае показать пышность, но… (Увидев Мозгового.) Вы того…
матрос, стало быть?