Неточные совпадения
Наконец раздается первый удар
колокола, и к крыльцу подъезжает старая-старая долгушка-трясучка, влекомая маленькой саврасой лошадкой, у которой верхняя губа побелела от старости.
Старая церковка принаряжалась к своему празднику первою зеленью и первыми весенними цветами, над городом стоял радостный звон
колокола, грохотали «брички» панов, и богомольцы располагались густыми толпами по улицам, на площадях и даже далеко в поле.
На фабрике работа шла своим чередом. Попрежнему дымились трубы, попрежнему доменная печь выкидывала по ночам огненные снопы и тучи искр, по-прежнему на плотине в караулке сидел
старый коморник Слепень и отдавал часы. Впрочем, он теперь не звонил в свой
колокол на поденщину или с поденщины, а за него четыре раза в день гудел свисток паровой машины.
Какими словами мог бы передать юнкер Александров это медленно наплывающее чудо, которое должно вскоре разрешиться бурным восторгом, это страстное напряжение души, растущее вместе с приближающимся ревом толпы и звоном
колоколов. Вся Москва кричит и звонит от радости. Вся огромная, многолюдная, крепкая
старая царева Москва. Звонят и Благовещенский, и Успенский соборы, и Спас за решеткой, и, кажется, загремел сам Царь-колокол и загрохотала сама Царь-пушка!
Но, это нас поражает только потому, что это новые приемы; разве
старые приемы храмов с особенным освещением, с золотом, блеском, свечами, хорами, органом,
колоколами, ризами, плаксивыми проповедями и т. п. не то же самое?
Долинский, например, вспоминал о своей благословенной Украине, о
старом Днепре, о наклонившихся крестах Аскольдовой могилы, о набережной часовне Выдубецкого монастыря и музыкальном гуле лаврских
колоколов.
— Из рук старичка подъемные крохи желаете выдрать, господин Колобков? Что ж… — Старичок затрясся и зарыдал, уронил портфель. — Берите, кушайте. Пущай беспартийный, сочувствующий старичок с голоду помирает… Пущай, мол. Туда ему и дорога,
старой собаке. Ну, только помните, господин Колобков, — голос старичка стал пророчески грозным и налился
колоколами, — не пойдут они вам впрок, денежки эти сатанинские. Колом в горле они у вас станут, — и старичок разлился в буйных рыданиях.
Размахнул лес зелёные крылья и показывает обитель на груди своей. На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены, синие главы
старой церкви, золотой купол нового храма, полосы красных крыш; лучисто и призывно горят кресты, а над ними — голубой
колокол небес, звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
Над малинником гудели осы и пчелы. В зелени ветел суматошно прыгали молодые воронята, а на верхних ветвях солидно уместились
старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из города доплывал безнадежный зов
колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлепали, и плакал ребенок.
Фрол кричал, видимо надрывая
старую грудь. Микеша тянул свободно, полным и звучным голосом. Никогда еще я не слыхал подобных звуков из человеческой груди… Крик был ровный, неустанный и гулкий, точно тягучий отголосок огромного
колокола… Это был обычный призыв с берега к спящему за отмелью отдаленному станку.
— Это тоже, паныч, дуже
старое дело, что я вам хочу рассказывать, за той самый печаловский
колокол.
Со всех концов темного горизонта лились медные голоса, одни важные,
старые и задумчиво-серьезные, другие молоденькие, звонкие, веселые, и сплетались между собою в разноцветную гирлянду, и, как ручьи, вливались в мощную глубину соборного
колокола.
У
Старого Макарья, бывало, целый день в монастыре колокольный звон, а колокола-то были чудные, звон-от серебристый, малиновый — сердце, бывало, не нарадуется…
Тем лучше для нас: мы будем отгонять скот от города, отбивать обозы у москвитян, а если ворвемся в самый город, то сорвем
колокол с веча, а вместо него повесим опорожненную флягу или
старую туфлю гроссмейстера, пограбим, что только попадется под руки, и вернемся домой запивать свою храбрость и делить добычу, — хвастался совершенно пьяный рыцарь, еле ворочая языком.
— Знайте же, — отвечал великий князь, — вечевой
колокол ваш замолкнет навеки, и будет одна власть судная государева. Я буду иметь здесь волости и села но, склонясь на мольбы народа, обещаю не выводить людей из Новгорода, не вступаться в вотчины бояр и еще кое-что оставить по-старому.
Тем лучше для нас: мы будем отгонять скот от города, отбивать обозы у москвитян, а если ворвемся в самый город, то сорвем
колокол с веча, а вместо него повесим опорожненную флягу или
старую туфлю гроссмейстера, пограбить, что только попадется под руки, и вернемся домой запивать свою храбрость и делить добычу, — хвастался совершенно пьяный рыцарь, еле ворочая языком.
Зовет блуждающих
колокол, и в бессилии плачет его
старый, надорванный голос. И она качается на его черных слепых звуках и поет: их двое, двое, двое! И к дому мчится, колотится в его двери и окна и воет: их двое, их двое!
От мысли, что он отравился, его бросило и в холод и в жар. Что яд был действительно принят, свидетельствовали, кроме запаха в комнате, жжение во рту, искры в глазах, звон
колоколов в голове и колотье в желудке. Чувствуя приближение смерти и не обманывая себя напрасными надеждами, он пожелал проститься с близкими и отправился в спальню Дашеньки. (Будучи вдовым, он у себя в квартире держал вместо хозяйки свою свояченицу Дашеньку,
старую деву.)