Неточные совпадения
И
Старцев избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку; и все, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он
чувствовал раздражение, волновался, но молчал, и за то, что он всегда сурово молчал и глядел в тарелку, его прозвали в городе «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.
Когда вошли в дом и
Старцев увидел при вечернем освещении ее лицо и грустные, благодарные, испытующие глаза, обращенные на него, то
почувствовал беспокойство и подумал опять: «А хорошо, что я тогда не женился».
Он
почувствовал про себя, что дрянного Федора Павловича, в сущности, должен бы был он до того не уважать, что не следовало бы ему терять свое хладнокровие в келье
старца и так самому потеряться, как оно вышло.
Старец проснулся и
почувствовал себя весьма слабым, хотя и пожелал с постели пересесть в кресло.
Знал Алеша, что так именно и
чувствует и даже рассуждает народ, он понимал это, но то, что
старец именно и есть этот самый святой, этот хранитель Божьей правды в глазах народа, — в этом он не сомневался нисколько и сам вместе с этими плачущими мужиками и больными их бабами, протягивающими
старцу детей своих.
Старец этот, как я уже объяснил выше, был
старец Зосима; но надо бы здесь сказать несколько слов и о том, что такое вообще «
старцы» в наших монастырях, и вот жаль, что
чувствую себя на этой дороге не довольно компетентным и твердым.
Надо заметить, что он действительно хотел было уехать и действительно
почувствовал невозможность, после своего позорного поведения в келье
старца, идти как ни в чем не бывало к игумену на обед.
Я
почувствовал большую снисходительность
старца к человеческим грехам и слабостям.
Дальше скитники ехали молча и только переглядывались и шептали молитвы, когда на раскатах разносило некованные сани. Они еще вывалились раз пять, но ничего не говорили, а только опасливо озирались по сторонам. В одном месте Анфим больно зашиб руку и только улыбнулся. Ох, не любит антихрист, когда обличают его лестные кознования. Вон как ударил, и прямо по руке, которая творит крестное знамение. На,
чувствуй,
старец Анфим!
Чистота, полная преданность воле Бога и горячность этой девушки поразили
старца. Он давно уже хотел отречься от мира, но монастырь требовал от него его деятельности. Эта деятельность давала средства монастырю. И он соглашался, хотя смутно
чувствовал всю неправду своего положения. Его делали святым, чудотворцем, а он был слабый, увлеченный успехом человек. И открывшаяся ему душа этой девушки открыла ему и его душу. И он увидал, как он был далек от того, чем хотел быть и к чему влекло его его сердце.
Завидев сквозь сети зелени зоркие окна кельи
старца, Кожемякин снимал картуз, подойдя к людям, трижды в пояс кланялся им,
чувствуя себя грешнее всех; садился на одну из трёх скамей у крыльца или отходил в сторону, под мачтовую сосну, и, прижавшись к ней, благоговейно ждал выхода
старца, простеньких его слов, так легко умягчавших душу миром и покорностью судьбе.
«Столетнего
старца» увели; подали ростбиф; Звенигородцев,
чувствуя приближение минуты, дрожал как в лихорадке. Наконец он встал с бокалом в руке против виновника торжества и произнес...
Мамаев. «Человеку Мамаева, за то, что привез ко мне своего барина обманом, пользуясь его слабостью к отдающимся внаймы квартирам — этому благодетелю моему три рубля.
Чувствую, что мало». Тут дальше разговор со мной, совсем не интересный. «Первый визит Крутицкому. Муза! Воспоем доблестного мужа и его прожекты. Нельзя довольно налюбоваться тобой, маститый
старец! Поведай нам, поведай миру, как ты ухитрился, дожив до шестидесятилетнего возраста, сохранить во всей неприкосновенности ум шестилетнего ребенка?»
Он писал, что
чувствует свою слабость и неспособность бороться один против соблазнов без помощи
старца.
Прокоп встал, потянулся и осмотрелся кругом, к кому бы еще присесть. Покосился сначала на восточного человека, но раздумал и направился к старичку с Владимиром на шее.
Старец как-то нервно передернулся,
почувствовав себя в этом соседстве.
— Производите беспорядки, пугаете молодую даму, робкую женщину, которая не знает, куда деваться от страха, и, может быть, будет больна; беспокоите почтенного
старца, удрученного геморроем, которому прежде всего нужен покой, — а все отчего? Оттого, что вам вообразился какой-то вздор, с которым вы бегаете по всем закоулкам! Понимаете ли, понимаете ли, в каком вы скверном теперь положении?
Чувствуете ли вы это?
Если же он гневался, или предавался сильной радости, или начинал говорить о чем-нибудь ужасном и великом, то страстное вдохновение овладевало им, на сверкающих глазах выступали слезы, лицо румянилось, голос гремел, как гром, и монахи, слушая его,
чувствовали, как его вдохновение сковывало их души; в такие великолепные, чудные минуты власть его бывала безгранична, и если бы он приказал своим
старцам броситься в море, то они все до одного с восторгом поспешили бы исполнить его волю.
Гиезий если не понял, то
почувствовал положение
старца и с робким участием сказал...
В ней было что-то пристойное бывшей «матерой вдове Мамелефе Тимофеевне», перед которою в раздумье тыкали посошками в землю и трясли бородами поважные
старцы,
чувствуя, что при такой бабе им негоже над бабьею головою тешиться.
Владимир подбежал к нему; он
чувствовал еще пожатие его руки; но через миг улыбка смерти порхала уже на лице
старца.
Он не видит уже
старца Зосимы в гробу и не
чувствует соблазнительного запаха тления.
Князь спал, видимо, тревожным сном, забывшись на заре. Ему снился какой-то
старец, одетый в боярский костюм, грозивший ему пальцем. Этот палец рос на его глазах и наконец уперся ему в грудь. Князь
чувствовал на своей груди тяжесть этого пальца. Словом, с ним был кошмар.
— Ты и Лаилиэ, ты и Асархадон, — слышит он какой-то голос и
чувствует, что казнь начинается. Он вскрикивает и в то же мгновение высовывает голову из купели.
Старец стоит над ним, выливая ему на голову последнюю воду из кружки.
Уразумев теперь, наконец, настоящий смысл его посещения, она с азартом запустила обе свои руки в белые волосы старика и оттянула его голову от своей груди. В это же самое мгновение она
почувствовала, что крепкие, жилистые руки свекра растерзали ее холщовую рубашку, и Платонида, почти нагая, очутилась в объятиях распаленного
старца.
Как только Петр Иваныч стал говорить, надо было видеть, с каким почтительным вниманием Пахтин получал каждое слово, вылетавшее из уст значительного
старца, и как за каждой фразой, иногда словом, Пахтин кивком, улыбкой или движением глаз давал
чувствовать, что он получил и принял достопамятную для него фразу или слово.