Неточные совпадения
«Как по вольной волюшке —
По зелену морю,
Ходят все кораблики
Белопарусники.
Промеж тех корабликов
Моя лодочка,
Лодка неснащеная,
Двухвесельная.
Буря ль разыграется —
Старые кораблики
Приподымут крылышки,
По морю размечутся.
Стану морю кланяться
Я низехонько:
«Уж не тронь ты, злое море,
Мою лодочку:
Везет моя лодочка
Вещи драгоценные,
Правит ею в темну ночь
Буйная головушка».
— Да так, вы сами виноваты, — слегка улыбаясь, сказал смотритель. — Князь, не давайте вы ей прямо денег. Если желаете, давайте мне. Всё будет принадлежать ей. А то вчера вы ей, верно, дали денег, она достала вина — никак не искоренишь этого зла — и сегодня напилась совсем, так что даже
буйная стала.
Эта высокая цель жизни самой своей таинственностию и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла душу мою — я как будто вдруг получил особенное значение в собственных своих глазах:
стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях
буйной молодости, наблюдал за собою, как за частицей, хотя ничего не значущей, но входящей в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие.
Полинька
стала у окна и, глядя на бледнеющую закатную зорьку, вспомнила своего
буйного пьяного мужа, вспомнила его дикие ругательства, которыми он угощал ее за ее участие; гнев Полиньки исчез при виде этого смирного, покорного Розанова.
Иногда мать поражало настроение
буйной радости, вдруг и дружно овладевавшее всеми. Обыкновенно это было в те вечера, когда они читали в газетах о рабочем народе за границей. Тогда глаза у всех блестели радостью, все
становились странно, как-то по-детски счастливы, смеялись веселым, ясным смехом, ласково хлопали друг друга по плечам.
Трудно было положение Серебряного.
Став в главе станичников, он спас Максима и выиграл время; но все было бы вновь потеряно, если б он отказался вести
буйную ватагу. Князь обратился мыслию к богу и предался его воле.
Пел он редко, но власть его
буйных песен была всегда одинаково неотразима и победна; как бы тяжело ни были настроены люди, он поднимал и зажигал их, все напрягались,
становясь в жарком слиянии сил могучим органом.
Сашу встретили еще в передней все три сестры. Они же любили сидеть у окна, глядючи на улицу, а потому завидели его издали. Веселые, нарядные, звонко-щебечущие, окружили они его
буйною вьюгою веселья, — и ему сразу
стало приятно и легко с ними.
Пробежав шагов двести, Кирша остановился; он прилег наземь и
стал прислушивать: чуть-чуть отзывался вдали конский топот, отголосок не повторял уже диких криков
буйной толпы всадников; вскоре все утихло, и усталая собака улеглась спокойно у ног его.
Но когда вокруг их все утихло и мало-помалу
стало потухать бледное зарево от пылающих костров, вокруг которых пировала
буйная толпа ее палачей, она, казалось,
стала дышать свободнее и наконец сказала робким, исполненным прелести голосом...
Вы, князья Мстислав и буй Роман!
Мчит ваш ум на подвиг мысль живая,
И несетесь вы на вражий
стан,
Соколом ширяясь сквозь туман,
Птицу в буйстве одолеть желая.
Вся в железе княжеская грудь,
Золотом шелом латинский блещет,
И повсюду, где лежит ваш путь,
Вся земля от тяжести трепещет.
Хинову вы били и Литву;
Деремела, половцы, ятвяги,
Бросив копья, пали на траву
И склонили
буйную главу
Под мечи булатные и стяги.
Катерина вовсе не принадлежит к
буйным характерам, никогда не довольным, любящим разрушать во что бы то ни
стало.
Насте
стало жаль Степана. Она села на заросший
буйной травой рубеж, а Степан сел подле нее и, уставив в колени локти, подпер голову руками. Они долго молчали. Степан заплакал.
Куда годны его смирные людишки для того, чтобы сражаться с
буйною опричниной Плодомасова, которая будет стоять за барскую наложницу — за нее, за его маленькую дочку, что
станет наложницей Плодомасова прежде, чем отец ее успеет проехать половину пути, отделяющего его деревушку от развратного гнезда похитителя?
— Из рук старичка подъемные крохи желаете выдрать, господин Колобков? Что ж… — Старичок затрясся и зарыдал, уронил портфель. — Берите, кушайте. Пущай беспартийный, сочувствующий старичок с голоду помирает… Пущай, мол. Туда ему и дорога, старой собаке. Ну, только помните, господин Колобков, — голос старичка
стал пророчески грозным и налился колоколами, — не пойдут они вам впрок, денежки эти сатанинские. Колом в горле они у вас
станут, — и старичок разлился в
буйных рыданиях.
Полканов исподлобья смотрел в пылающее волнением лицо Бенковского и сознавал, что этому юноше нужно возражать словами, равными его словам по силе вложенного в них
буйного чувства. Но, сознавая это, он не чувствовал желания возражать. А огромные глаза юноши
стали ещё больше, — в них горела страстная тоска. Он задыхался, белая, изящная кисть его правой руки быстро мелькала в воздухе, то судорожно сжатая в кулак и угрожающая, то как бы ловя что-то в пространстве и бессильная поймать.
С первых же дней житья от него в доме не
стало; заходит ли кто из соседей или соседок в избу — подымались брань, ссоры, нередко кончавшиеся даже дракой, так что вскоре никто и не
стал заглядывать к скотнице. Сама она, подверженная беспрерывно
буйным выходкам мужа, сделалась как-то еще сварливее, заносчивее и с большим еще остервенением взъелась на все окружающее.
«
Стану я, раб божий (имя рек), благословясь и пойду перекрестясь во сине море; на синем море лежит бел горюч камень, на этом камне стоит божий престол, на этом престоле сидит пресвятая матерь, в белых рученьках держит белого лебедя, обрывает, общипывает у лебедя белое перо; как отскакнуло, отпрыгнуло белое перо, так отскокните, отпрыгните, отпряните от раба божия (имя рек), родимые огневицы и родимые горячки, с
буйной головушки, с ясных очей, с черных бровей, с белого тельца, с ретивого сердца, с черной с печени, с белого легкого, с рученек, с ноженек.
Забыты
буйные проказы,
Наступит вечер — тишина,
И
стали нам его рассказы
Милей разгула и вина.
Где твои
буйные крики, где твои бесстыдные песни, пьяный задор и наглая ругань?.. Тише воды, ниже травы
стал Никифор… Памятуя Настю, принял он смиренье, возложил на себя кротость и
стал другим человеком.
И видели они, что возле Настиной могилки, понурив голову и роняя слезы, сидит дядя Никифор. То был уж не вечно пьяный,
буйный, оборванный Микешка Волк, но тихий, молчаливый горюн, каждый Божий день молившийся и плакавший над племянницыной могилой. Исхудал он, пожелтел, голову седина пробивать
стала, но глаза у него были не прежние мутные — умом, тоской, благодушьем светились. Когда вокруг могилы
стали набираться званые и незваные поминальщики, тихо отошел он в сторонку.
— Долой матрикулы! долой министерство! долой пятидесятирублевую плату! — с трудом можно было расслышать крики в общем шуме и гвалте раздраженной толпы. С минуты одержания победы над жандармами спасительное благоразумие было забыто — дурные страсти и
буйные инстинкты
стали усиленно бродить и разгуливаться в толпе.
— Никак вправду накатил? —
стали поговаривать пришлые из дальних деревень хлыстовки, мало знавшие юродивую барышню с
буйными ее черницами.
Когда она достигла совершеннолетия, с ней
стали делаться припадки, которые кончились
буйным помешательством.
Меж тем штатское обмундированье для нас было готово, и на завтра был назначен разъезд
буйной компании (она
стала теперь достойна этого названия).
— Давно ли
буйная головушка
стала бояться государевых дьяков? Разве набедовал что?
Они в коротеньких кафтанах из немецкого сукна; под низенькими шапочками, которые щегольски заломились на один бок, сказываются
буйные головушки; ремень, отороченный серебром, стягивает их
стан; у боку длинный нож и кинжал в ножнах, описанных на злате, сзади — ослоп, только что молодцу на подъем.
И жутко, страшно жутко
становится нам, как на той половине терема кто-то по ночам словно в набат бьет, особенно в темную ночь, как зашелестит дождик проливной, да завоют ветры
буйные…
Напомним, что Зенону шел тридцать первый год. Он родился в Милете от красивой гречанки и галла. Природа дала ему стройный
стан, сильные руки, огромную массу белокурых волос и огненные черные глаза, в которых светилась самая пленительная доброта и благородная твердость. Он был в длинном хитоне из мягкой шелковой материи серого цвета, с бледно-розовыми кружками по краю; ноги его были обуты в легкие желтые сандалии, а
буйные русые волосы схвачены тонким золотым обручиком с бирюзою на лбу.
Все силы, какие есть в мире, нашел я в душе человека, и не дремала ни одна из них, и в
буйном водовороте своем каждая душа
становилась подобной водяному смерчу, основанием которому служит морская пучина, а вершиною — небо.