Коврин уже верил тому, что он избранник божий и гений, он живо припомнил все свои прежние разговоры с черным монахом и хотел говорить, но кровь текла у него из горла прямо на грудь, и он, не зная, что делать, водил руками по груди, и манжетки стали мокрыми от крови. Он хотел позвать Варвару Николаевну, которая
спала за ширмами, сделал усилие и проговорил...
Неточные совпадения
Но
за ширмами сторожила меня Альфонсинка: я это тотчас заметил, потому что она раза два выглянула и приглядывалась, но я каждый раз закрывал глаза и делал вид, что все еще
сплю.
«Она, может быть, у него
за ширмами, может быть уже
спит», — кольнуло его в сердце. Федор Павлович от окна отошел. «Это он в окошко ее высматривал, стало быть, ее нет: чего ему в темноту смотреть?.. нетерпение значит пожирает…» Митя тотчас подскочил и опять стал глядеть в окно. Старик уже сидел пред столиком, видимо пригорюнившись. Наконец облокотился и приложил правую ладонь к щеке. Митя жадно вглядывался.
— Встаю я, судари мои, рано: сходил потихоньку умылся, потому что я у них, у Марфы Андревны, в ножках
за ширмой, на ковре
спал, да и пошел в церковь, чтоб у отца Алексея после утрени молебен отслужить.
Меж тем прошла в этом неделя; в один день Ольга Федотовна ездила в соседнее село к мужику крестить ребенка, а бабушке нездоровилось, и она легла в постель, не дождавшись своей горничной, и заснула. Только в самый первый сон княгине показалось, что у нее
за ширмою скребется мышь… Бабушка терпела-терпела и наконец, чтоб испугать зверька, стукнула несколько раз рукою в стену,
за которою
спала Ольга Федотовна.
Комната Ольги и Ирины. Налево и направо постели, загороженные
ширмами. Третий час ночи.
За сценой бьют в набат по случаю пожара, начавшегося уже давно. Видно, что в доме еще не ложились
спать. На диване лежит Маша, одетая, как обыкновенно, в черное платье. Входят Ольга и Анфиса.
Ольга. В самом деле, Андрюша, отложим до завтра… (Идет к себе
за ширму.)
Спать пора.
Маша(встает, громко). Тра-та-та! (Ольге.) Прощай, Оля, господь с тобой. (Идет
за ширму, целует Ирину.)
Спи покойно… Прощай, Андрей. Уходи, они утомлены… завтра объяснишься… (Уходит.)
— Обновился майский день моего ангела, девятого числа мая; встаю я, судари мои, рано; вышел на цыпочках, потихоньку умылся, потому что я у них, у Марфы Андревны, в ножках
за ширмою, на ковре
спал; оделся, да и пошел в церковь.
За ширмами спала Варвара Николаевна, и слышно было, как она дышала; из нижнего этажа доносились женские голоса и смех, но у него было такое чувство, как будто во всей гостинице, кроме него, не было ни одной живой души.
Мы не будем объяснять судьбы Семена Ивановича прямо фантастическим его направлением; но, однако ж, не можем не заметить читателю, что герой наш — человек несветский, совсем смирный и жил до того самого времени, как
попал в компанию, в глухом, непроницаемом уединении, отличался тихостию и даже как будто таинственностью, ибо все время последнего житья своего на Песках лежал на кровати
за ширмами, молчал и сношений не держал никаких.
Поднялась суматоха; у всех сердце
упало; бросились как ни
попало на крик, но в это время
за ширмами поднялась возня, крик, брань и драка.
Наконец все
спать полегли, оставив на всякий случай золовку
за ширмами; и только в четыре часа раздался стук у ворот, но зато такой сильный, что совершенно вознаградил ожидавших
за все тяжкие труды, ими понесенные.
За ширмой кто-то тихо
спал.