Неточные совпадения
— А наш общий знакомый Поярков находит, что богатенькие юноши марксуют по силе интуитивной классовой предусмотрительности, чувствуя, что как ни вертись, а
социальная катастрофа — неизбежна. Однако
инстинкт самосохранения понуждает вертеться.
Инстинкты расовые и национальные оказались в XX в. могущественнее
инстинктов социальных и классовых.
Прежде всего обнаружилось, что древние, иррациональные и воинственные расовые
инстинкты сильнее всех новейших
социальных интересов и гуманитарных чувств.
Социальный вопрос, борьба классов, гуманитарно-космополитический социализм и пр., и пр., все, что недавно еще казалось единственным важным, в чем только и видели будущее, отходит на задний план, уступает место более глубоким интересам и
инстинктам.
Напротив того, новшества
социальные проникают в самую глубь масс, порождают в них озлобление, будят
инстинкты зависти и алчности и, наконец, вызывают на открытую борьбу.
«Экономический материализм», по Булгакову, — разновидность «
социального бентамизма» (там же).]), для которого хозяйство есть чистый коммерциализм, а хозяйственный
инстинкт, или эгоизм, полагается в основу жизни.
Буржуазные классы в
социальной борьбе часто руководствуются гораздо больше этими подсознательными
инстинктами, иррациональными предрассудками, чем разумными и сознательными интересами.
Социализм стремится к рационализации, организации и регуляции
социальной жизни, но опирается он на коллективное бессознательное масс, на массовые
инстинкты и влечения, требующие удовлетворения.
Древние
инстинкты, действующие в коллективном бессознательном, выражают себя в символах, в символических образах, концентрирующих
социальную энергию.
Закон, всегда носящий
социальный характер, требует победы над первобытным хаосом
инстинктов, но хаос
инстинктов вгоняется законом внутрь, он не побеждается и не просветляется им.
Совершенно так же это носит
социальный характер, и
социальная обыденность, консервативная или революционная, религиозная или антирелигиозная, одинаково перерождает человеческую психику и пользуется в своих интересах подсознательными
инстинктами людей.
Но
социальное обуздание свободы обратилось в
инстинкт властолюбия и тирании.
Предрассудки, инерция и насилия каст, пережитки древнего общественного быта некогда были обузданием хаоса, установлением общественного космоса, но они превратились в
инстинкты, мешающие свободному
социальному устроению человечества.
Так, напр.,
инстинкт мести, как говорилось уже, есть наследие древней
социальной жизни, и он связан с законом.
Ибо
инстинкты не только подавлены законом, но они сами, порожденные
социальной жизнью первобытных кланов, превращаются в закон, сковывающий творческую энергию жизни.
Тоталитарность, требование целостной веры как основы царства, соответствует глубоким религиозно-социальным
инстинктам народа.
Русские революционеры и социалисты считали себя не «буржуазными» потому, что у них слабы
инстинкты производительные, что они исключительно поглощены
социальной моралью распределения.
Народ живет элементарными
инстинктами и не знает, какое государственное и
социальное устройство лучше.
И безумны те, которые, вместо того чтобы призывать к сознанию суровой ответственности, разжигают
инстинкты своекорыстия и злобы и убаюкивают массы сладкими мечтами о невиданном
социальном блаженстве, которое будто бы покажет миру наша несчастная, настрадавшаяся бедная родина.