Неточные совпадения
Старушка вскоре после отъезда нашего героя в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со стороны его обмана, что, не поспавши три ночи сряду, решилась ехать в
город, несмотря на то что лошади не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж не промахнулась ли она, боже
сохрани, продав их, может быть, втридешева.
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в
городах, по деревням
Еще мазурка
сохранилаПервоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
Боже
сохрани! Проститься, уехать в
город, на новую квартиру! Потянулась бы за этим длинная ночь, скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд дней все бледнее, бледнее…
— Судьба придумает! Да
сохрани тебя, Господи, полно накликать на себя! А лучше вот что: поедем со мной в
город с визитами. Мне проходу не дают, будто я не пускаю тебя. Вице-губернаторша, Нил Андреевич, княгиня: вот бы к ней! Да уж и к бесстыжей надо заехать, к Полине Карповне, чтоб не шипела! А потом к откупщику…
На крыльце меня встретила лохматая и босая девчонка в затрапезном платье (Машенька особенно старалась
сохранить за своею усадьбой характер крепостного права и потому держала на своих хлебах почти весь женский штат прежней барской прислуги) и торопливо объявила, что Филофей Павлыч в
город уехали, а Марья Петровна в поле ушли.
Женщина она была твердая, умная, и ей казалось, что в мирной и наивной провинции она вернее
сохранит сына, нежели в большом, торопливом и развращенном
городе.
Евреинов познакомил меня с одним таинственным человеком. Знакомство это было осложнено предосторожностями, которые внушили мне предчувствие чего-то очень серьезного. Евреинов повел меня за
город, на Арское поле, предупреждая по дороге, что знакомство это требует от меня величайшей осторожности, его надо
сохранить в тайне. Потом, указав мне вдали небольшую серую фигурку, медленно шагавшую по пустынному полю, Евреинов оглянулся, тихо говоря...
— И вот, — говорит, — тебе, милостивый государь, подтверждение: если память твоя
сохранила ситуацию
города, то ты должен помнить, что у нас есть буераки, слободы и слободки, которые черт знает кто межевал и кому отводил под постройки. Все это в несколько приемов убрал огонь, и на месте старых лачуг построились такие же новые, а теперь никто не может узнать, кто здесь по какому праву сидит?
— Погоди, — брось! Значит, в народах, богу известных, — русских нет? Неизвестные мы богу люди? Так ли? Которые в Библии записаны — господь тех знал… Сокрушал их огнем и мечом, разрушал
города и села их, а пророков посылал им для поучения, — жалел, значит. Евреев и татар рассеял, но
сохранил… А мы как же? Почему у нас пророков нет?
У меня всегда сердце бывает не на своем месте, когда ты ходишь в
город; я всегда ставлю свечу перед образ и молю господа бога, чтобы он
сохранил тебя от всякой беды и напасти».
Итак, Ковалев уже хотел было приказать ехать в Управу благочиния, как опять пришла мысль ему, что этот плут и мошенник, который поступил уже при первой встрече таким бессовестным образом, мог опять удобно, пользуясь временем, как-нибудь улизнуть из
города, — и тогда все искания будут тщетны или могут продолжиться, чего Боже
сохрани, на целый месяц.
— Однако, странное дело, большие дороги,
города, все то, что хранит и развивает других, вредно для славян, так, как вам угодно их представлять; по-вашему, чтоб
сохранить чистоту нравов, надобно, чтоб не было проезда, сообщения, торговли, наконец, довольства, первого условия развивающейся жизни. Конечно, и Робинзон, когда жил один на острове, был примерным человеком, никогда в карты не играл, не шлялся по трактирам.
— Ныне, — говорит, — этим сыт не будешь. Теперь иной родися бог: раньше молились — отче наш, иже еси на небеси, а теперь — ваше вашество, иже еси в
городе,
сохрани и избави нас от злаго мужика!
— Да, — примолвила Аграфена Петровна. — Вот хоть и меня, к примеру, взять. По десятому годочку осталась я после батюшки с матушкой. Оба в один день от холеры в больнице померли, и осталась я в незнакомом
городу одна-одинешенька. Сижу да плачу у больничных ворот. Подходит тятенька Патап Максимыч. Взял меня, вспоил, вскормил, воспитал наравне с родными дочерьми и, мало того, что
сохранил родительское мое именье, а выдавши замуж меня, такое же приданое пожаловал, какое и дочерям было сготовлено…
Прошло более пятидесяти лет. Гроссевич умер в
города Хабаровске в 1917 году, а бухточка, в которую впадает река Ботчи,
сохранила его имя и по сие время.
Надо заметить, что ввиду громадности расстояний между сибирскими селами и отдалении их от
городов, трупы и убитых, и скоропостижно умерших ждали вскрытия по нескольку месяцев, иногда даже по полугоду, и их поэтому
сохраняли в ледниках, к которым приставлялась стража из очередных крестьян.
От всего этого он далек, и ему не трудно будет
сохранить свою теперешнюю репутацию человека чистого по этой части. Он отлично видит, что здесь, во всем
городе, нет мужчины интереснее его, значительнее, с большими правами на всякого рода успехи. За ним уже волочились, да и теперь две-три"gommeuses du cru" [местные щеголихи (фр.).], так он их называет про себя, готовы были бы сойтись с ним.
А завтра с Богом, в слободу, к Федосею Афанасьевичу… авось как-нибудь стороной из
города выберетесь… сбереги ее и
сохрани мне ее душу ангельскую, — низко, почти в ноги поклонился старухе Семен Иванович.
Правда, Москву обсели кругом многочисленные села, слободы и пригородки, отделенные от нее то полями, то лесом и кое-где державшиеся за нее нитями длинных концов; правда, что мысль о соединении всех этих слобод, пригородков и сел должна была изумить огромностью будущей русской столицы; но первое впечатление, полученное через глаза, было сделано, и Москва заключалась для наших путников в том тесном объеме, который и доныне посреди
города сохранил имя
города.
Остальную повесть о покорении Твери доскажу вам словами историка: [История государства Российского, т. VI, с. 173.] «Тогда епископ, князь Михайла Холмский, с другими князьями, боярами и земскими людьми,
сохранив до конца верность своему законному властителю, отворили
город Иоанну, вышли и поклонились ему как общему монарху России.
Казалось, что пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить,
сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших
городов.