Неточные совпадения
В углу под навесом, у самых ворот,
сидели двое или трое молодых людей, должно быть
сотрудники, один за особым пюпитром, по-видимому главный, и писали.
Как буря, влетает в крохотную редакцию Гиляй — В.А. Гиляровский, — схватывает стул, на котором
сидит сотрудник, поднимает его выше головы и относит в другой угол.
«Оршава. 29 июня. В Белграде полное осадное положение. Установлен военно-полевой суд. Судьи назначаются Миланом Обреновичем. Лучшие, выдающиеся люди Сербии, закованные в кандалы,
сидят в подземных темницах. Редакция радикальной газеты „Одъек“, находящейся в оппозиции к Милану, закрыта. Все
сотрудники и наборщики арестованы. Остальные газеты поют Милану хвалебные гимны. Если не последует постороннее вмешательство, — начнутся казни. В. Гиляровский».
Сотрудник «Московского листка» Герзон и я к трем часам дня
сидели за трактирным столом.
Сидела как-то в ресторане «Петергоф» тесная компания
сотрудников одной газеты и решила вышутить Н.П. Ланина.
— Пойдем ко мне! — И ведет в квартиру. А там стол накрыт,
сидит молодая красивая его жена, кругом толпа детишек и кое-кто из
сотрудников. На столе самовар, огурцы и огромное блюдо картофельного салата.
Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
Первая встреча с
сотрудником «Московских ведомостей» и одновременно цензором останется для меня навсегда незабвенной. На какой-то большой пирушке у Н.И. Пастухова, после обеда, за кофе с ликерами, я
сидел рядом с сумским гусаром Н.П. Пашенным, совсем юношей, лихим наездником и лихим спортсменом, впоследствии знаменитым драматическим актером Рощиным-Инсаровым.
К трем часам дня я и
сотрудник «Московского листка» Герзон
сидели за столом вдвоем и закусывали перед обедом. Входит Пастухов, сияющий.
Важно и торжественно входили они в зрительный зал, когда уже вся публика
сидела на своих местах. Как сейчас вижу: с биноклем, опершись на барьер, осматривает театр Н. П. Кичеев, стройный, вылощенный
сотрудник «Новостей» Нотовича; рядом с ним, всегда неразлучно, А. Д. Курепин, фельетонист «Нового времени».
Речи произносились на всех языках. А журналисты, писавшие о заседаниях, были больше все французы и бельгийцы. Многие не знали ни по-немецки, ни по-английски. Мы
сидели в двух ложах бенуара рядом, и мои коллеги то и дело обращались ко мне за переводом того, что говорили немцы и англичане, за что я был прозван"notre confrere poliglotte"(наш многоязычный собрат) тогдашним главным
сотрудником «Independance Beige» Тардье, впоследствии редактором этой газеты.
Она сама, как мы знаем, болела, даже не подписывала бумаг. Боялись и просились в отставку ее
сотрудники, а главный из них, Бестужев,
сидел в деревне, в опале.
Болели и просились в отставку и ее
сотрудники, а главный из них, Бестужев,
сидел в деревне, в опале, изредка наезжая в Москву.