Неточные совпадения
Потом вдруг круто поворотила разговор на самого
учителя и стала расспрашивать, кто он, что он, какие у него родственники, имеют ли
состояние, как он живет, как думает жить;
учитель отвечал коротко и неопределенно, что родственники есть, живут в провинции, люди небогатые, он сам живет уроками, останется медиком в Петербурге; словом сказать, из всего этого не выходило ничего.
Все любили молодого
учителя — Кирила Петрович за его смелое проворство на охоте, Марья Кириловна за неограниченное усердие и робкую внимательность, Саша — за снисходительность к его шалостям, домашние — за доброту и за щедрость, повидимому несовместную с его
состоянием.
[В своем рапорте от 27 февраля 1890 г. начальник Александровского округа, во исполнение предписания начальника острова о подыскании благонадежных лиц свободного
состояния или поселенцев для замены ими ссыльнокаторжных, несущих в настоящее время обязанности
учителей в сельских школах, доносит, что во вверенном ему округе не имеется ни среди людей свободного
состояния, ни среди поселенцев никого, кто удовлетворял бы учительскому назначению.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода
учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое
состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Заваленный делами, постоянно озабоченный приращением своего
состояния, желчный, резкий, нетерпеливый, он не скупясь давал деньги на
учителей, гувернеров, на одежду и прочие нужды детей; но терпеть не мог, как он выражался, нянчиться с писклятами, — да и некогда ему было нянчиться с ними: он работал, возился с делами, спал мало, изредка играл в карты, опять работал; он сам себя сравнивал с лошадью, запряженной в молотильную машину.
Я решительно замялся, не сказал ни слова больше и чувствовал, что ежели этот злодей-учитель хоть год целый будет молчать и вопросительно смотреть на меня, я все-таки не в
состоянии буду произнести более ни одного звука.
Учитель минуты три смотрел на меня, потом вдруг проявил в своем лице выражение глубокой печали и чувствительным голосом сказал Володе, который в это время вошел в комнату...
Чуть только бедный
учитель завидел Ахиллу, ноги его подкосились и стали; но через мгновение отдрогнули, как сильно нагнетенные пружины, и в три сильных прыжка перенесли Варнаву через такое расстояние, которого человеку в спокойном
состоянии не перескочить бы и в десять прыжков. Этим Варнава был почти спасен: он теперь находился как раз под окном акцизничихи Бизюкиной, и, на его великое счастье, сама ученая дама стояла у открытого окна.
Гостей надо было занимать, — и Надежде Васильевне казалось, что самый приятный и удобный разговор для
учителя русского языка — разговор о
состоянии учебного дела, о реформе гимназий, о воспитании детей, о литературе, о символизме, о русских журналах.
Первое прочитанное им письмо привело его в большое затруднение: оно все состояло из описания моего грустного ежедневного
состояния, из жалоб на товарищей и даже на
учителей, из выражений горячего желания увидеть мать, оставить поскорее противную гимназию и уехать из нее на лето в деревню.
Наконец, Евсеич сказал мне за тайну, что Иван Ипатыч сватает невесту хорошего дворянского рода и с
состоянием, что невеста и мать согласны, только отец не хочет выдать дочери за
учителя, бедняка, да еще поповича.
Сначала ученье шло, казалось, хорошо; но года через два старики стали догадываться, что такие
учителя недостаточны для окончательного воспитания, да и соседи корили, что стыдно, при их
состоянии, не доставить детям столичного образования. Болдухины думали, думали и решились для окончательного воспитания старших детей переехать на год в Москву, где и прежде бывали не один раз, только на короткое время. Впрочем, была и другая побудительная причина к отъезду в древнюю столицу.
Это значит, что мысль усвоена ими с полнотою и ясностью, достаточною для того, чтобы возбудить в них внутреннее чувство, — и счастлив
учитель, который умеет часто приводить своих учеников в такое
состояние.
Слова Петра, видимо одобренные
учителем, рассеяли тягостное
состояние собравшихся.
— А сам что я делаю, как не подлость?» Много таких определений шевелилось в голове бедного
учителя, но определения так и остались определениями, а за ними скрывался какой-то тайный голос, возражавший на каждое определение: «Ну, так что ж?» И Василий Петрович чувствовал, что он не в
состоянии разрешить этого вопроса, и продолжал сидеть.
— Благодарю вас за вашу доброту, — сказал монах брамину, — я, действительно, измучен продолжительным путешествием. Не имея собственности, я не могу вознаградить вас деньгами, но может случиться, что я буду в
состоянии воздать вам каким-либо духовным сокровищем из богатства знания, которое я приобрел, следуя учению Сакия Муни, блаженного великого Будды,
учителя человечества.
В таком страшном
состоянии душевной и телесной борьбы, дошедшей до своего апогея, выехала она со своим двоюродным братом из Москвы, куда приехала по вызову Зинаиды Павловны, в Шестово, в то лето, когда в нем, в качестве
учителя князя Владимира, должен был появиться Николай Леопольдович Гиршфельд.
Бабушка Мотовилова, хотя и не обладала большим
состоянием, да и оно должно было перейти к ее сыну, служившему в Петербурге по штатской службе, вследствие горба, который он приобрел упав ребенком с дерева — этого недосмотра за своим единственным сыном не могла себе простить старушка — не жалела средств для воспитания своих внучек. Они были окружены гувернерами и
учителями.