Неточные совпадения
Он вскочил, подошел к окну, — по улице шла обычная процессия — большая
партия арестантов, окруженная редкой цепью
солдат пароходно-конвойной команды.
Солдаты были мелкие, украшены синими шнурами, их обнаженные сабли сверкали тоже синевато, как лед, а впереди
партии, позванивая кандалами, скованные по двое за руки, шагали серые, бритоголовые люди, на подбор большие и почти все бородатые.
— Готово?
Партия, марш, — крикнул офицер, не обращая внимания на Симонсона, и, взявшись за плечо солдата-кучера, влез в тарантас.
Солдаты брякнули ружьями, арестанты, сняв шапки, некоторые левыми руками, стали креститься, провожавшие что-то прокричали, что-то прокричали в ответ арестанты, среди женщин поднялся вой, и
партия, окруженная
солдатами в белых кителях, тронулась, подымая пыль связанными цепями ногами.
Ну, конечно, жертвовали, кто чем мог, стараясь лично передать подаяние. Для этого сами жертвователи отвозили иногда воза по тюрьмам, а одиночная беднота с парой калачей или испеченной дома булкой поджидала на Садовой, по пути следования
партии, и, прорвавшись сквозь цепь, совала в руки арестантам свой трудовой кусок, получая иногда затрещины от
солдат.
По всей Садовой в день прохода
партии — иногда в тысячу человек и больше — выставлялись по тротуару цепью
солдаты с ружьями.
До прибытия
партии приходит большой отряд
солдат, очищает от народа Владимирку и большое поле, которое и окружает.
Выходя из острога на работу, арестанты строились перед кордегардией в два ряда; спереди и сзади арестантов выстроивались конвойные
солдаты с заряженными ружьями. Являлись: инженерный офицер, кондуктор […кондуктор… — Кондукторами в военно-инженерных частях назывались унтер-офицеры.] и несколько инженерных нижних чинов, приставов над работами. Кондуктор рассчитывал арестантов и посылал их
партиями куда нужно на работу.
„Ну, — говорю, — а если бы двадцать?“ — „Ну, а с двадцатью, — говорит, — уж нечего делать — двадцать одолеют“ — и при сем рассказал, что однажды он, еще будучи в училище, шел с своим родным братом домой и одновременно с проходившею
партией солдат увидели куст калины с немногими ветками сих никуда почти не годных ягод и устремились овладеть ими, и Ахилла с братом и
солдаты человек до сорока, „и произошла, — говорит, — тут между нами великая свалка, и братца Финогешу убили“.
Дней через пять мы были во Владикавказе, где к нашей
партии прибавилось еще
солдат, и мы пошли пешком форсированным маршем по Военно-Грузинской дороге. Во Владикавказе я купил великолепный дагестанский кинжал, бурку и чувяки с ноговицами, в которых так легко и удобно было идти, даже, пожалуй, лучше, чем в лаптях.
Вот и нынче: пробираясь от
партии к
партии и дойдя, наконец, до бабьего участка, он затеял с хохлушками длинный разговор, благодаря которому ближние
солдаты побросали работу и катаются от хохота по земле.
Партия шла вольно;
солдаты частью спали в телегах, свесив оттуда ноги в сапогах бураками, частью же мирно беседовали друг с другом, беспечно покуривая на ходу «цигарки» из простой бумаги с махоркой; офицера совсем не было видно.
Видя, что слова не помогают, написал рапорт, что
солдаты недоедают и недопивают по милости чиновника и что начальник
партии этому потакает.
Досталось ему вслед за тем провожать какую-то
партию; он принялся шуметь за
солдат с начальником
партии и с чиновником, заведовавшим продовольствием.
В толпе арестованных Катя увидела высокую фигуру отца с седыми косицами, падающими на плечи. Ворота открылись, вышла первая
партия, окруженная
солдатами со штыками. Шел, с лопатой на плече, седобородый генерал, два священника. Агапов прошел в своем спортсменском картузике. Молодой горбоносый караим с матовым, холеным лицом, в модном костюме, нес на левом плече кирку, а в правой руке держал объемистый чемоданчик желтой кожи.
Партия повернула по набережной влево.
Я, прапорщик Д. и поручик О. проиграли сряду две
партии и к общему удовольствию и смеху зрителей — офицеров,
солдат и денщиков, глядевших на нас из своих палаток, — провезли два раза на своих спинах выигравшую
партию от одного кона до другого.
Мимо нас проводили с позиций на станцию
партии пленных японцев и хунхузов. Вместе с ними под конвоем шли и обезоруженные русские
солдаты. Мы спрашивали конвойных...
В приемную прибывали все новые
партии больных.
Солдаты были изможденные, оборванные, во вшах; некоторые заявляли, что не ели несколько дней. Шла непрерывная толчея, некогда и негде было присесть.
Наконец, эвакуируемая
партия была отправлена. Привезли солому, начали набивать матрацы. В двери постоянно ходили, окна плохо закрывались; по огромной палате носился холодный сквозняк. На койках без матрацев лежали худые, изможденные
солдаты и кутались в шинели.
Из дальнейшего разговора с Лестоком выяснилось, что основой
партии служат народ и
солдаты и что лишь после того, как они начнут дело, лица с известным положением и офицеры, преданные цесаревне, в состоянии будут выразить открыто свои чувства.
От Киева до Курска дорога показалась ему очень скучной, так как в
партии никого из интеллигентных и интересных не было и ему пришлось сидеть в обществе конвойных
солдат.