Неточные совпадения
— Вы не можете себе представить, какое настроение
создалось в Москве, — шептал Брагин. — Москва и баррикады… это хоть кого возмутит! Даже простой
народ — например, извозчики…
— Тело. Плоть. Воодушевлена, но — не одухотворена — вот! Учение богомилов — знаете? Бог дал форму — сатана душу. Страшно верно! Вот почему в
народе — нет духа. Дух
создается избранными.
Он оделся и, как бы уходя от себя, пошел гулять. Показалось, что город освещен празднично, слишком много было огней в окнах и
народа на улицах много. Но одиноких прохожих почти нет, люди шли группами, говор звучал сильнее, чем обычно, жесты — размашистей;
создавалось впечатление, что люди идут откуда-то, где любовались необыкновенно возбуждающим зрелищем.
— Даже. И преступно искусство, когда оно изображает мрачными красками жизнь демократии. Подлинное искусство — трагично. Трагическое
создается насилием массы в жизни, но не чувствуется ею в искусстве. Калибану Шекспира трагедия не доступна. Искусство должно быть более аристократично и непонятно, чем религия. Точнее: чем богослужение. Это — хорошо, что
народ не понимает латинского и церковнославянского языка. Искусство должно говорить языком непонятным и устрашающим. Я одобряю Леонида Андреева.
Можно поражаться, как великие несчастия людей и
народов создаются ложной объективацией, отчуждением человеческой природы во внеположенные коллективные лжереальности.
Голый и непросветленный эгоизм национализма или империализма не есть оправдание, и на нем не может
создаться духовное бытие
народов.
Созидание Москвы и патриархальная неурядица московского уклада отзывались на худом
народе крайне тяжело; под гнетом этой неурядицы
создался неистощимый запас голутвенных, обнищалых и до конца оскуделых худых людишек, которые с замечательной энергией тянули к излюбленным русским человеком украйнам, а в том числе и на восток, на Камень, как называли тогда Урал, где сибирская украйна представлялась еще со времен новгородских ушкуйников [Ушкуйники (от «ушкуй» — плоскодонная ладья с парусами и веслами) — дружины новгородцев в XI–XV вв., отправлявшиеся по речным и североморским путям с торговыми и военными целями.
Народ создал и свой особый диалект, на котором венцы и до сих пор распевают свои песни и пишут пьесы. Тогда же был и расцвет легкой драматической музыки, оперетки, перенесенной из Парижа, но получившей там в исполнении свой особый пошиб. Там же давно, уже с конца XVIII века,
создавался и театр жанрового, местного репертуара, и та форма водевиля, которая начала называться"Posse".