Неточные совпадения
Который же из двух?
«Ах! батюшка, сон в руку!»
И говорит мне это вслух!
Ну, виноват! Какого ж
дал я крюку!
Молчалин давеча в сомненье ввел меня.
Теперь… да в полмя из огня:
Тот нищий, этот франт-приятель;
Отъявлен мотом, сорванцом;
Что за комиссия,
создатель,
Быть взрослой дочери отцом...
— И то согрешаешь не однажды… Господи,
создателю, божья матерь, пречистая!..
Дайте вы мне хоть во сне один раз свет-радость увидать…
Эти отдельные эпизоды, вырванные из очень большой репортерской работы в «Московском листке», могут, как мне думается,
дать некоторое представление и о репортаже того времени, и о Н.И. Пастухове —
создателе газеты, которая читалась и в гостиных, и в кабинетах, и в трактирах, и на рынках, и в многочисленных торговых рядах и линиях.
— Ничего, ничего, брат… — продолжал о. Христофор. — Бога призывай… Ломоносов так же вот с рыбарями ехал, однако из него вышел человек на всю Европу. Умственность, воспринимаемая с верой,
дает плоды, богу угодные. Как сказано в молитве?
Создателю во славу, родителям же нашим на утешение, церкви и отечеству на пользу… Так-то.
Не отдавай напрасно жизнь тоске и возврати талант сребра, который
дал тебе
создатель.
— Так уничтожаю последний остаток признательности… боже! боже! я невиновна… ты, ты сам
дал мне вольную душу, а он хотел сделать меня рабой, своей рабой!.. невозможно! невозможно женщине любить за такое благодеяние… терпеть, страдать я согласна… но не требуй более; боже! если б ты теперь мне приказал почитать его своим благодетелем — я и тебя перестала бы любить!.. моя жизнь, моя судьба принадлежат тебе,
создатель, и кому ты хочешь — но сердце в моей власти!..
О, какое небо! какой рай!
дай силы,
Создатель, перенести это! жизнь не вместит его, он разрушит и унесет душу!
Покаемся, Бог
даст успеем умолить
Создателя…
«Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; пред захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе. Аллах
дал мне крылья, и я прилетел сюда;
дай бог, чтоб я стал жертвою белого коня, он скакал быстро, как плясун по канату, с горы в ущелья, из ущелья на гору: Маулям (
создатель)
дал Ашику крылья, и он прилетел на свадьбу Магуль-Мегери».
Кто Бога возлюбит, его не забудет,
Часто вспоминает, тяжело вздыхает:
«Бог ты, наш
создатель, всяких благ податель,
Дай нам ризы беды и помыслы целы,
Ангельского хлеба со седьмого неба,
Сошли к нам,
создатель, не умори гладом,
Избави от глада, избави от ада,
Не лиши духовного своего царства...
Клятву
дала я Оленушке Петровне, на смертном одре ее, обещалась ей заместо матери Дунюшке быть — и то обещанье, перед Творцом
Создателем данное, сколько Господь мочи
дает, исполняю…
Прежний, бывало, как захочет куда ехать, так за месяц
дает знать, а когда едет, так шуму этого, грому, звону и… не приведи
создатель!
Актер Фюрст,
создатель театра в Пратере, был в ту пору еще свежий мужчина, с простонародной внешностью бюргера из мужиков, кажется, с одним вставным фарфоровым глазом, плотный, тяжелый, довольно однообразный, но владеющий душой своей публики и в диалоге, и в том, как он пел куплеты и песенки в тирольском вкусе. В нем
давал себя знать австрийский народный кряж, с теми бытовыми штрихами, какие
дает венская жизнь мелкого бюргерства, особенно в демократических кварталах города.
— Послушай ты меня, Семен Митрич! — говорит он горячо, поднимаясь и уже моргая не одной правой щекой, а всем лицом. — Истинно, как перед богом… разрази меня
создатель, после Святой получу от Степана Кузьмича за оси и отдам тебе не руб, а два! Накажи меня бог! Перед образом тебе говорю, только
дай ты мне ружье!
— Да так, видишь, чай, меня; ведь ни рукой, ни ногой уже пошевельнуть не могу…
Дай только Бог силу завещание написать, умру тогда спокойно… Благодарение
Создателю, память у меня не отнял… Нынче даже голова свежее, чем последние дни… Он это, Владыко, послал мне просветление для сирот… Подписать бы бумагу-то, тогда и умереть могу спокойно… Тебе их оставляю, на твое попечение… За них тебя Господь вознаградит и мужу твоему здоровье пошлет… Глебушка их тоже не оставит… Знаю и его — ангельская у него душа.
— Ох, дети, дети, сколько они доставляют и забот, и хлопот… С девочками беда, да и с мальчиками не сладко… Вот я, благодарю
Создателя, хоть и вырастила одного, троих Бог прибрал, не
дал веку, и всем он хорош, и почтителен, и любящий, и честный, не пьяница, не мот, не развратник, а все сердце за него ноет и ноет.