Неточные совпадения
Но
так как Глупов всем изобилует и ничего, кроме розог и административных мероприятий, не потребляет, другие
же страны, как-то: село Недоедово, деревня Голодаевка и проч., суть
совершенно голодные и притом до чрезмерности жадные, то естественно, что торговый баланс всегда склоняется в пользу Глупова.
Более всего его при этом изумляло и расстраивало то, что большинство людей его круга и возраста, заменив, как и он, прежние верования
такими же, как и он, новыми убеждениями, не видели в этом никакой беды и были
совершенно довольны и спокойны.
Но вчера были особенные причины, — с значительною улыбкой продолжал Степан Аркадьич,
совершенно забывая то искреннее сочувствие, которое он вчера испытывал к своему приятелю, и теперь испытывая
такое же, только к Вронскому.
Когда он узнал всё, даже до той подробности, что она только в первую секунду не могла не покраснеть, но что потом ей было
так же просто и легко, как с первым встречным, Левин
совершенно повеселел и сказал, что он очень рад этому и теперь уже не поступит
так глупо, как на выборах, а постарается при первой встрече с Вронским быть как можно дружелюбнее.
Дарье Александровне не хотелось уходить от баб,
так интересен ей был разговор с ними,
так совершенно одни и те
же были их интересы.
— Дурак
же ты, братец, — сказал он, — пошлый дурак!.. Уж положился на меня,
так слушайся во всем… Поделом
же тебе! околевай себе, как муха… — Он отвернулся и, отходя, пробормотал: — А все-таки это
совершенно противу правил.
Так и блондинка тоже вдруг
совершенно неожиданным образом показалась в нашей повести и
так же скрылась.
—
Совершенно так! — сказал Чичиков. — Зачем
же трудиться, как не затем, чтобы, точно, иметь хорошую вещь?
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не
такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и, не откладывая дела далее, без всяких обиняков, тут
же изъявил готовность принять на себя обязанность платить подати за всех крестьян, умерших
такими несчастными случаями. Предложение, казалось,
совершенно изумило Плюшкина. Он, вытаращив глаза, долго смотрел на него и наконец спросил...
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их
так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой
же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут
совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если
же и взглянут, то как на что-то постороннее.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его
совершенно с толку,
так что сколько ни продолжал он стоять на одном и том
же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Да не покажется читателю странным, что обе дамы были не согласны между собою в том, что видели почти в одно и то
же время. Есть, точно, на свете много
таких вещей, которые имеют уже
такое свойство: если на них взглянет одна дама, они выйдут
совершенно белые, а взглянет другая, выйдут красные, красные, как брусника.
— Как, губернатор разбойник? — сказал Чичиков и
совершенно не мог понять, как губернатор мог попасть в разбойники. — Признаюсь, этого я бы никак не подумал, — продолжал он. — Но позвольте, однако
же, заметить: поступки его
совершенно не
такие, напротив, скорее даже мягкости в нем много. — Тут он привел в доказательство даже кошельки, вышитые его собственными руками, и отозвался с похвалою об ласковом выражении лица его.
Долго еще говорила она в том
же роде, и говорила с
такою простотою и уверенностью, как будто рассказывала вещи самые обыкновенные, которые сама видала и насчет которых никому в голову не могло прийти ни малейшего сомнения. Я слушал ее, притаив дыхание, и, хотя не понимал хорошенько того, что она говорила, верил ей
совершенно.
— Эк ведь комиссия! Ну, уж комиссия
же с вами, — вскричал Порфирий с
совершенно веселым, лукавым и нисколько не встревоженным видом. — Да и к чему вам знать, к чему вам
так много знать, коли вас еще и не начинали беспокоить нисколько! Ведь вы как ребенок: дай да подай огонь в руки! И зачем вы
так беспокоитесь? Зачем сами-то вы
так к нам напрашиваетесь, из каких причин? А? хе-хе-хе!
— Да что
же это я! — продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, — ведь я знал
же, что я этого не вынесу,
так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера
же понял
совершенно, что не вытерплю… Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера
же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило…
Но ведь вот что при этом, добрейший Родион Романович, наблюдать следует: ведь общего-то случая-с, того самого, на который все юридические формы и правила примерены и с которого они рассчитаны и в книжки записаны, вовсе не существует-с, по тому самому, что всякое дело, всякое, хоть, например, преступление, как только оно случится в действительности, тотчас
же и обращается в
совершенно частный случай-с; да иногда ведь в какой: так-таки ни на что прежнее не похожий-с.
Если
же я
так поносил его вчера, то это потому, что вчера я был грязно пьян и еще… безумен; да, безумен, без головы, сошел с ума,
совершенно… и сегодня стыжусь того!..
Чуть-чуть
же человек развитой и бывалый, непременно и по возможности, старается сознаться во всех внешних и неустранимых фактах; только причины им другие подыскивает, черту
такую свою, особенную и неожиданную, ввернет, которая
совершенно им другое значение придаст и в другом свете их выставит.
Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера,
такая же фигура,
так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только, чтоб он приложил при этом ладонь к щеке, а голову скривил на сторону, чтоб уж
совершенно походить на бабу.
— Вы сами
же вызывали сейчас на откровенность, а на первый
же вопрос и отказываетесь отвечать, — заметил Свидригайлов с улыбкой. — Вам все кажется, что у меня какие-то цели, а потому и глядите на меня подозрительно. Что ж, это
совершенно понятно в вашем положении. Но как я ни желаю сойтись с вами, я все-таки не возьму на себя труда разуверять вас в противном. Ей-богу, игра не стоит свеч, да и говорить-то с вами я ни о чем
таком особенном не намеревался.
— С дамою! Где
же ты ее подцепил? Эге, брат! (При сих словах Зурин засвистел
так выразительно, что все захохотали, а я
совершенно смутился.)
— Большинство людей только ищет красоту, лишь немногие создают ее, — заговорил он. — Возможно, что в природе
совершенно отсутствует красота,
так же как в жизни — истина; истину и красоту создает сам человек…
Клим Самгин, разморенный жарою и чувствуя, как эта ослепительно блестящая пустота, в которой все казалось маленьким, ничтожным, наполняет его безволием, лениво думал, что в кругленьком, неунывающем Трифонове есть что-то общее с изломанным Лютовым, хотя внешне они
совершенно не схожи. Но казалось, что астраханец любуется упрямым казаком
так же, как москвич восхищался жуликоватым ловцом несуществующего сома.
Да, он улыбался именно виновато, мягкой улыбкой Диомидова. И глаза его были
такие же, сапфировые. И если б ему сбрить маленькую, светлую бородку, он стал бы
совершенно таким, как Диомидов.
Самгин уже чувствовал, что здесь творится не то, что он надеялся видеть: этот раздерганный поп ничем не напоминал Диомидова,
так же как рабочие
совершенно не похожи на измятых, подавленных какой-то непобедимой скукой слушателей проповеди бывшего бутафора.
Она точно не слышала испуганного нытья стекол в окнах, толчков воздуха в стены, приглушенных, тяжелых вздохов в трубе печи. С необыкновенной поспешностью, как бы ожидая знатных и придирчивых гостей, она стирала пыль, считала посуду, зачем-то щупала мебель. Самгин подумал, что, может быть, в этой шумной деятельности она прячет сознание своей вины перед ним. Но о ее вине и вообще о ней не хотелось думать, — он
совершенно ясно представлял себе тысячи хозяек, которые, наверное, вот
так же суетятся сегодня.
— Все-таки… Не может быть! Победим! Голубчик, мне
совершенно необходимо видеть кого-нибудь из комитета… И нужно сейчас
же в два места. В одно сходи ты, — к Гогиным, хорошо?
«Страшный человек», — думал Самгин, снова стоя у окна и прислушиваясь. В стекла точно невидимой подушкой били. Он
совершенно твердо знал, что в этот час тысячи людей стоят
так же, как он, у окошек и слушают, ждут конца. Иначе не может быть. Стоят и ждут. В доме долгое время было непривычно тихо. Дом как будто пошатывался от мягких толчков воздуха, а на крыше точно снег шуршал, как шуршит он весною, подтаяв и скатываясь по железу.
«Вот, Клим, я в городе, который считается самым удивительным и веселым во всем мире. Да, он — удивительный. Красивый, величественный, веселый, — сказано о нем. Но мне тяжело. Когда весело жить — не делают пакостей. Только здесь понимаешь, до чего гнусно, когда из людей делают игрушки. Вчера мне показывали «Фоли-Бержер», это
так же обязательно видеть, как могилу Наполеона. Это — венец веселья. Множество удивительно одетых и
совершенно раздетых женщин, которые играют, которыми играют и…»
—
Совершенно вас извиняю, господин офицер, и уверяю вас, что вы со способностями. Действуйте
так и в гостиной — скоро и для гостиной этого будет
совершенно достаточно, а пока вот вам два двугривенных, выпейте и закусите; извините, городовой, за беспокойство, поблагодарил бы и вас за труд, но вы теперь на
такой благородной ноге… Милый мой, — обратился он ко мне, — тут есть одна харчевня, в сущности страшный клоак, но там можно чаю напиться, и я б тебе предложил… вот тут сейчас, пойдем
же.
Итак, мог
же, стало быть, этот молодой человек иметь в себе столько самой прямой и обольстительной силы, чтобы привлечь
такое чистое до тех пор существо и, главное,
такое совершенно разнородное с собою существо,
совершенно из другого мира и из другой земли, и на
такую явную гибель?
— А вот вчера, когда мы утром кричали с ним в кабинете перед приездом Нащокина. Он в первый раз и
совершенно уже ясно осмелился заговорить со мной об Анне Андреевне. Я поднял руку, чтоб ударить его, но он вдруг встал и объявил мне, что я с ним солидарен и чтоб я помнил, что я — его участник и
такой же мошенник, как он, — одним словом, хоть не эти слова, но эта мысль.
Но она
совершенно доверчиво обнимала меня, нисколько не боясь, что я рассержусь, несмотря на то что сейчас
же пред сим
так боязливо и раболепно мне улыбалась.
О вероятном прибытии дочери мой князь еще не знал ничего и предполагал ее возвращение из Москвы разве через неделю. Я
же узнал накануне
совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется, не подслушивал: просто не мог не слушать, когда увидел, что вдруг, при известии о приезде этой женщины,
так взволновалась мать. Версилова дома не было.
Но эта новая жизнь, этот новый, открывшийся передо мною путь и есть моя
же «идея», та самая, что и прежде, но уже
совершенно в ином виде,
так что ее уже и узнать нельзя.
Наконец хозяин показал последний замечательный предмет — превосходную арабскую лошадь,
совершенно белую, с серебристым отливом. Заметно, что он холит ее: она
так же почти толста и гладка, как он сам.
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы
совершенно похожи на шлем Дон Кихота. Отчего
же не видать соломенных шляп? чего бы, кажется, лучше: Манила
так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные с пустотой внутри и маленьким отверстием для воздуха. Другие, особенно шкипера, носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее белой материей, в виде чалмы.
Если теперь японцам уже нельзя подчинить эту торговлю
таким же ограничениям, каким подчинены сношения с голландцами, то, с другой стороны, иностранцам нельзя добровольно склонить их действовать
совершенно на европейский лад.
Тагалы нехороши собой: лица большею частью плоские, овальные, нос довольно широкий, глаза небольшие, цвет кожи не чисто смуглый. Они стригутся по-европейски, одеваются в бумажные панталоны, сверху выпущена бумажная
же рубашка; у франтов кисейная с вышитою на европейский фасон манишкой. В шляпах большое разнообразие: много соломенных, но еще больше европейских, шелковых, особенно серых. Метисы ходят в
таком же или уже
совершенно в европейском платье.
Через минуту из боковой двери вышла Маслова. Подойдя мягкими шагами вплоть к Нехлюдову, она остановилась и исподлобья взглянула на него. Черные волосы,
так же как и третьего дня, выбивались вьющимися колечками, лицо, нездоровое, пухлое и белое, было миловидно и
совершенно спокойно; только глянцовито-черные косые глаза из-под подпухших век особенно блестели.
До отхода пассажирского поезда, с которым ехал Нехлюдов, оставалось два часа. Нехлюдов сначала думал в этот промежуток съездить еще к сестре, но теперь, после впечатлений этого утра, почувствовал себя до
такой степени взволнованным и разбитым, что, сев на диванчик первого класса,
совершенно неожиданно почувствовал
такую сонливость, что повернулся на бок, положил под щеку ладонь и тотчас
же заснул.
Нехлюдов стал слушать и старался понять значение того, что происходило перед ним, но,
так же как и в окружном суде, главное затруднение для понимания состояло в том, что речь шла не о том, что естественно представлялось главным, а о
совершенно побочном.
Выбрав из десятка галстуков и брошек те, какие первые попались под руку, — когда-то это было ново и забавно, теперь было
совершенно всё равно, — Нехлюдов оделся в вычищенное и приготовленное на стуле платье и вышел, хотя и не вполне свежий, но чистый и душистый, в длинную, с натертым вчера тремя мужиками паркетом столовую с огромным дубовым буфетом и
таким же большим раздвижным столом, имевшим что-то торжественное в своих широко расставленных в виде львиных лап резных ножках.
Картинкин стоял,
так же вытягиваясь, держа руки с оттопыренными пальцами по швам и шевеля щеками. Бочкова казалась
совершенно спокойной. Услыхав решенье, Маслова багрово покраснела.
Поступая
так, он старался только о том, чтобы был выдержан тон и не было явного противоречия самому себе, к тому
же, нравственны или безнравственны его поступки сами по себе, и о том, произойдет ли от них величайшее благо или величайший вред для Российской империи или для всего мира, он был
совершенно равнодушен.
Предписания
же эти должны неизбежно были быть исполнены, и потому было
совершенно бесполезно думать о последствиях
таких предписаний.
Исторические инстинкты и историческое сознание у русских интеллигентов почти
так же слабы, как у женщин, которые почти
совершенно лишены возможности стать на точку зрения историческую и признать ценности исторические.
Что
же до того, налево или направо должен был смотреть подсудимый, входя в залу, то, «по его скромному мнению», подсудимый именно должен был, входя в залу, смотреть прямо пред собой, как и смотрел в самом деле, ибо прямо пред ним сидели председатель и члены суда, от которых зависит теперь вся его участь, «
так что, смотря прямо пред собой, он именно тем самым и доказал
совершенно нормальное состояние своего ума в данную минуту», — с некоторым жаром заключил молодой врач свое «скромное» показание.
— Куда
же, — шептал и Алеша, озираясь во все стороны и видя себя в
совершенно пустом саду, в котором никого, кроме их обоих, не было. Сад был маленький, но хозяйский домишко все-таки стоял от них не менее как шагах в пятидесяти. — Да тут никого нет, чего ты шепчешь?