Глафира (опять прилегая к Лыняеву). Итак, вы меня любите, мы живем душа в душу. Я — олицетворенная кротость и покорность, я не только исполняю, но предупреждаю ваши желания, а между тем понемногу забираю в руки вас и все ваше хозяйство, узнаю малейшие ваши привычки и капризы и, наконец, в короткое время делаюсь для вас
совершенной необходимостью, так что вы без меня шагу ступить не можете.
Бенни поставил Ничипоренко свои условия с такою решимостию, что тот сразу увидел себя в
совершенной необходимости на которое-нибудь из них решиться. Ехать назад одному, ничего не сделавши для «предприятия» и притом не имея что и рассказать о том, за что он прогнан, Ничипоренко находил невозможным, и он извинился перед мальчишкою и дал Бенни требуемое этим последним слово воздержаться вперед и от драчливости, и от брани.
Неточные совпадения
Но именно эта вышина и эти размеры пресмешно противуречили
совершенному отсутствию всякой движимой собственности, всех вещей первой
необходимости.
Чувство
совершенного долга, торжества, чувство гордости наполняло его душу; да и разлука с женой не очень пугала его; его бы скорее смутила
необходимость постоянно жить с женою.
После отрицания,
совершенного в сфере мышления, она захотела отрицаний в других сферах:
необходимость личности обличилась.
Очень ошибаются те люди, которые думают, что
совершенный над ними обряд бракосочетания освобождает их от
необходимости воздержания в половом общении для достижения и в брачном союзе всё большего и большего целомудрия.
«Самоубийство при потере идеи о бессмертии является
совершенной и неизбежной
необходимостью для каждого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем уровне над скотами».
Почти с равной силой аргументации защищают философы первородную свободу человека и
совершенный детерминизм, вводящий человека в роковую цепь природной
необходимости.
Сам Зиммель кончает статью словами: «Может, суждено человеку некогда найти царство, в котором конечность и несовершенность разрешается в абсолютное и
совершенное без
необходимости полного перемещения себя в иное царство потусторонних реальностей, царство догматических откровений…
Хитрый и ловкий, граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин еще при Анне Леопольдовне вызван был из ссылки, куда попал по делу Бирона, и снова привлечен к общественной деятельности благодаря
совершенному отсутствию всякого серьезного дарования между людьми, державшими бразды правления. Один он был опытен в делах и умел владеть пером. Государыне он был неугоден, но умел хорошо излагать свои мысли на бумаге и объясняться по-французски и по-немецки. По
необходимости его удержали при делах.
История цивилизации», и это напоминало о чем-то старом, о множестве людей, которые испокон веков хотят устроить свою жизнь и не могут; о жизни, в которой все непонятно и совершается с жестокой
необходимостью, и о том печальном и давящем, как
совершенное преступление, о чем не хотел думать Павел.
Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было
совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была
необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, [хорошие принципы,] а дипломатам того времени то, что всё произошло от того, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона, и что неловко был написан memorandum за № 178.
Ведь стоит только освободиться от суеверия, оправдывающего насилия, для того, чтобы ужаснуться на все те преступления, которые совершены и не переставая совершаются одними народами над другими, и еще более ужаснуться перед той нравственной, происходящей от суеверия тупостью народов, при которой англичане, русские, немцы, французы, южно-американцы могут говорить ввиду ужасающих преступлений,
совершенных и совершаемых ими в Индии, Индо-Китае, Польше, Манчжурии, Алжире, — не только об угрожающих им опасностях насилий, но и о
необходимости оградить себя от них.
Говорим ли мы о переселении народов и набегах варваров, или о распоряжениях Наполеона III, или о поступке человека,
совершенном час тому назад и состоящем в том, что из нескольких направлений прогулки он выбрал одно, мы не видим ни малейшего противоречия. Мера свободы и
необходимости, руководившей поступками этих людей, ясно определена для нас.