Неточные совпадения
Снова стало тихо; певец запел следующий куплет; казалось, что голос его
стал еще более
сильным и уничтожающим, Самгина пошатывало, у него дрожали ноги, судорожно сжималось горло; он ясно видел вокруг себя напряженные, ожидающие лица, и ни одно из них не казалось ему пьяным, а из угла, от большого человека плыли над их головами гремящие слова...
В это время в лесу раздался какой-то шорох. Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу было тихо, и ничего подозрительного я не заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но
сильнее и дальше в стороне. Тогда мы
стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно,
снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
— И почему вы думаете, — заговорил он почти с азартом, — что Егор Егорыч такая старческая и слабая натура? Я видал его в горях посильнее нынешнего; он, конечно, был поражаем, но потом
снова ободрялся и
становился еще
сильнее прежнего.
Осенние тучи неугомонно сеяли мелкий дождь, и казалось, что, когда этот человек вытрет клетчатым платком пот с лица, дождь идет тише, а по мере того, как человек
снова потеет, — и дождь
становится сильнее.
Не зная, что сказать на это, Илья молчал, хотя всегда чувствовал в себе
сильное желание возражать товарищу. И все молчали некоторое время, иногда несколько минут. В тёмной яме
становилось как будто ещё темнее. Коптила лампа, пахло углями из самовара, долетал глухой, странный шум: гудел и выл трактир, там, наверху. И
снова рвался тихий голос Якова...
Страх смерти начал являться к нему постепенно и как-то толчками: точно возьмет кто и снизу, изо всей силы, подтолкнет сердце кулаком. Скорее больно, чем страшно. Потом ощущение забудется — и через несколько часов явится
снова, и с каждым разом
становится оно все продолжительнее и
сильнее. И уже ясно начинает принимать мутные очертания какого-то большого и даже невыносимого страха.
Тяжелый багор на длинной веревке взвился и упал в воду. Сонетки опять не
стало видно. Через две секунды, быстро уносимая течением от парома, она
снова вскинула руками; но в это же время из другой волны почти по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как
сильная щука на мягкоперую плотицу, и обе более уже не показались.
Но чем более образовывался ум Кольцова, чем более
стал он размышлять (особенно после сближения с друзьями Станкевича в 1836 г. и 1838 г., когда он
снова прожил довольно долго в Москве), тем тяжеле ему
становилась обязанность мелкого торговца, тем
сильнее он чувствовал отвращение от нее.
Он чувствовал, что он
становится теперь какой-то припадочный; прежде, когда он был гораздо беднее, он был несравненно спокойнее, а теперь, когда он уже не без некоторого запасца, им овладевает бес, он не может отвечать за себя. Так, чем рана ближе к заживлению, тем она
сильнее зудит, потому-то Горданов и хлопотал скорее закрыть свою рану, чтобы
снова не разодрать ее в кровь своими собственными руками.
— Что же, развяжется y тебя, наконец, язык, мальчишка? Ответишь ты мне, наконец, откуда пришел и где видал по дороге русских? — гаркнул он,
снова переходя на общее галицийское наречие и, так как юноша все еще продолжал молчать, венгерец
стал трясти его
сильнее и крепче.
Одна из них, казалось, не хотела идти далее и вырвала даже свою руку; другая наклонилась к ней совсем близко и несколько минут что-то нашептывала ей, как бы уговаривая, затем
снова, схватив ее за руку, увлекла из сада, выдвинув
сильною рукою тяжелый засов, запиравший калитку, и они осторожно, но все-таки довольно быстро
стали спускаться с береговой кручи.
Лесток, по заступничеству которого Бестужев был
снова призван к деятельности, теперь вместе с де ла Шетарди
стал во главе его противников, к числу которых принадлежали Воронцов, князь Трубецкой, принц Гомбургский, Шувалов и другие — все люди и
сильные и знатные при дворе. Удержаться одному Бестужеву не было возможности. Он сблизился с Алексеем Григорьевичем и вскоре сделался его лучшим другом. Но этого было недостаточно. Надо было еще сделать узы, соединившие Разумовского с государыней, неразрывными.
Она
снова стала покрывать поцелуями его руку, которую он по забывчивости оставил в ее руке. От
сильного движения ворот ее рубашки расстегнулся, и перед глазами графа мелькнула ее обнаженная грудь. Она заметила это, выпустила его руку и
стала торопливо застегиваться, но он уже привлек ее к себе.