Неточные совпадения
— До чертиков допилась, батюшки, до чертиков, — выл тот же женский голос, уже подле Афросиньюшки, — анамнясь удавиться тоже хотела, с веревки
сняли. Пошла я теперь в лавочку, девчоночку при ней глядеть оставила, — ан вот и
грех вышел! Мещаночка, батюшка, наша мещаночка, подле живет, второй дом с краю, вот тут…
Озябшими руками Самгин
снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «
Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
— Брось сковороду, пошла к барину! — сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не
грех и даже образ со стены
снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
А ежели ты действительно так хочешь сделать, как говоришь, много
греха снимешь с отцов-то.
Но уже когда она в первый раз сделалась матерью, веселость с нее как рукой
сняло, а теперь, когда ее во второй раз
грех попутал, она с первой же минуты, как убедилась, что беды не миновать, совсем упала духом.
— Если бы мне удалось отсюда выйти, я бы все кинул. Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не
снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли
грехов, закопаюсь по шею в землю или замуруюсь в каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и умру; а все добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок ночей правили по мне панихиду.
И еще тебе скажу, затаилась ты и, как змея, хочешь старую кожу с себя
снять, а того не подумала, што всем отпустятся
грехи, кроме Июды-христопродавца.
— Порешили! — спокойно ответил Мосей, стараясь затоптать капли крови на снегу. — Волка убили, Макар. Сорок
грехов с души
сняли.
Года мои преклонные, да и здоровье нынче уж не то, что прежде бывало: вот и хочется мне теперь, чтоб вы меня, старуху, успокоили, грех-то с меня этот
сняли, что вот я всю жизнь все об маммоне да об маммоне, а на хорошее да на благочестивое — и нет ничего.
Ну, и подлинно повенчали нас в церкви; оно, конечно, поп посолонь венчал — так у нас и уговор был — а все-таки я свое начало исполнил: воротился домой, семь земных поклонов положил и прощенья у всех испросил: «Простите, мол, святии отцы и братья, яко по нужде аз грешный в еретической церкви повенчался». [Там же. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] Были тут наши старцы; они с меня духом этот
грех сняли.
— На молитве плакать не о чем, кроме разве оплакивать свои
грехи и проступки вольные и невольные, — проговорил настоятель, благословляя Палагею Евграфовну и
снимая облачение.
— Часто мы видим, что люди не только впадают в
грех мысленный, но и преступления совершают — и всё через недостаток ума. Плоть искушает, а ума нет — вот и летит человек в пропасть. И сладенького-то хочется, и веселенького, и приятненького, а в особенности ежели женский пол… как тут без ума уберечись! А коли ежели у меня есть ум, я взял канфарки или маслица; там потер, в другом месте подсыпал — смотришь, искушение-то с меня как рукой
сняло!
— И, отец ты мой, тàк испортят, что и навек нечеловеком сделают! Мало ли дурных людей на свете! По злобе вынет горсть земли из-под следу… или чтò там… и навек нечеловеком сделает; долго ли до
греха? Я так-себе думаю, не сходить ли мне к Дундуку, старику, чтò в Воробьевке живет: он знает всякие слова, и травы знает, и порчу
снимает, и с креста воду спущает; так не пособит ли он? — говорила баба: — може он его излечит.
Пусть игумен епитимью наложит, какую хочет, только бы
снять с души
грех.
Ты погляди-ко, как бабы колотятся на приисках, ну, а тут уж долго ли до
греха: другая за доброе слово голову с себя даст
снять.
Пелагея Егоровна. Именно, Любимушка, надо тебе в ноги поклониться… да… именно.
Снял ты с нашей души
грех великий; не замолить бы его нам.
Она пела шёпотом романс за романсом, всё больше о любви, разлуке, утраченных надеждах, и воображала, как она протянет к нему руки и скажет с мольбой, со слезами: «Пименов,
снимите с меня эту тяжесть!» И тогда, точно
грехи ей простятся, станет на душе легко, радостно, наступит свободная и, быть может, счастливая жизнь.
«Кабы в строку приходилися
Все-то речи продавца,
Все давно бы провалилися
До единого купца —
Сквозь сырую землю-матушку
Провалились бы… эх-эх!»
— «Понагрел ты Калистратушку.»
— «Ну, его нагреть не
грех,
Сам
снимает крест с убогого».
— Ну, вот видишь ли, матушка, — начала Виринея. — Хворала ведь она, на волю не выходила, мы ее, почитай, недели с три и в глаза не видывали, какая есть Марья Гавриловна. А на другой день после твоего отъезда оздоровела она, матушка, все болести как рукой
сняло, веселая такая стала да проворная, ходит, а сама попрыгивает: песни мирские даже пела. Вот грех-то какой!..
Люди не познали, что Бог с ними ходит,
Над ним надругались — вины не сыскали,
Все не знали в злобе, что тебе сказати,
Рученьки пречисты велели связати,
На тебя плевали, венец накладали,
Отвели к Пилату, чтоб велел распяти,
А ты, милосердый, терпеливый, агнец,
Грех со всех
снимаешь, к Отцу воздыхаешь:
«Отпусти им, Отче, — творят, что не ведят».
— Ну, это ина статья, — заговорили бурлаки совсем другим уже голосом и разом
сняли перед хозяином картузы и шапки. — Что ж ты, ваше степенство, с самого начала так не сказал? А то и нас на
грех, и себя на досаду навел. Тебе бы с первого слова сказать, никто бы тебе супротивного слова не молвил.
Тихон. А под пальтом что? (Смотрит Борцову под пальто.) Голое тело? Не
снимай, не возьму… Не стану я брать
греха на душу.
— Шутки я шучу, Алексей Григорьевич, знаешь, чай, меня не первый год, а в душе при этих шутках кошки скребут, знаю тоже, какое дело и мы затеваем. Не себя жаль мне! Что я? Голову не
снимут, разве в монастырь дальний сошлют, так мне помолиться и не
грех будет… Вас всех жаль, что около меня грудью стоят, будет с вами то же, что с Алексеем Яковлевичем… А ведь он тебе тезка был.
— После трепки-то твоей я пораздумала, и вижу, действительно, что в могилу его свожу я… Права ты, Фимушка… Кровь из него я пью… Может и ненароком, а пью… Женщина я молодая, сильная, тоже жить хочу. Ну, да с нынешнего дня шабаш, и не пойду к нему… Выходи его, голубушка, Фимушка, родная моя. Выходи…
Сними хоть этот
грех с черной души душегубицы ненасытной, как ты меня обозвала, в ножки тебе поклонюсь.
По этому учению сын бога — сам бог, второе лицо троицы, послан богом на землю в образе человека затем, чтобы спасти людей от этого не свойственного им случайного, временного состояния,
снять с них все проклятия, наложенные на них тем же богом за
грех Адама, и восстановить их в их прежнем естественном состоянии блаженства, т. е. безболезненности, бессмертия, безгрешности и праздности.