Неточные совпадения
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не
смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей
с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Она, эта вечно озабоченная, и хлопотливая, и недалекая, какою он считал ее, Долли, неподвижно сидела
с запиской в руке и
с выражением
ужаса, отчаяния и гнева
смотрела на него.
Если бы Левин был теперь один
с братом Николаем, он бы
с ужасом смотрел на него и еще
с большим
ужасом ждал, и больше ничего бы не умел сделать.
«Да, вот он перестал теперь притворяться, и видна вся его холодная ненависть ко мне», — подумала она, не слушая его слов, но
с ужасом вглядываясь в того холодного и жестокого судью, который, дразня ее,
смотрел из его глаз.
Представляя, что она рвет
с дерева какие-то американские фрукты, Любочка сорвала на одном листке огромной величины червяка,
с ужасом бросила его на землю, подняла руки кверху и отскочила, как будто боясь, чтобы из него не брызнуло чего-нибудь. Игра прекратилась: мы все, головами вместе, припали к земле —
смотреть эту редкость.
Раскольников в бессилии упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал
с полчаса в таком страдании, в таком нестерпимом ощущении безграничного
ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий свет озарил его комнату: вошла Настасья со свечой и
с тарелкой супа.
Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
Ужас ее вдруг сообщился и ему: точно такой же испуг показался и в его лице, точно так же и он стал
смотреть на нее, и почти даже
с тою же детскою улыбкой.
В
ужасе смотрел Раскольников на прыгавший в петле крюк запора и
с тупым страхом ждал, что вот-вот и запор сейчас выскочит.
Он пожимал плечами, как будто озноб пробегал у него по спине, морщился и, заложив руки в карманы, ходил по огороду, по саду, не замечая красок утра, горячего воздуха, так нежно ласкавшего его нервы, не
смотрел на Волгу, и только тупая скука грызла его. Он
с ужасом видел впереди ряд длинных, бесцельных дней.
Райский бросился вслед за ней и из-за угла видел, как она медленно возвращалась по полю к дому. Она останавливалась и озиралась назад, как будто прощалась
с крестьянскими избами. Райский подошел к ней, но заговорить не смел. Его поразило новое выражение ее лица. Место покорного
ужаса заступило, по-видимому, безотрадное сознание. Она не замечала его и как будто
смотрела в глаза своей «беде».
С таким же немым, окаменелым
ужасом, как бабушка, как новгородская Марфа, как те царицы и княгини — уходит она прочь, глядя неподвижно на небо, и, не оглянувшись на столп огня и дыма, идет сильными шагами, неся выхваченного из пламени ребенка, ведя дряхлую мать и взглядом и ногой толкая вперед малодушного мужа, когда он, упав, грызя землю,
смотрит назад и проклинает пламя…
Она будто не сама ходит, а носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо и высоко несет голову и плечи и на них — эту свою «беду»! Она, не чуя ног, идет по лесу в крутую гору; шаль повисла
с плеч и метет концом сор и пыль. Она
смотрит куда-то вдаль немигающими глазами, из которых широко глядит один окаменелый, покорный
ужас.
«Что это? что
с ней? —
с ужасом спрашивал он, — зачем я ей? Воткнула нож,
смотрит, как течет кровь, как бьется жертва! что она за женщина?»
Она глядела на этот синий пакет,
с знакомым почерком, не торопясь сорвать печать — не от страха оглядки, не от
ужаса зубов «тигра». Она как будто со стороны
смотрела, как ползет теперь мимо ее этот «удав», по выражению Райского, еще недавно душивший ее страшными кольцами, и сверканье чешуи не ослепляет ее больше. Она отворачивается, вздрагивая от другого, не прежнего чувства.
Вся Малиновка, слобода и дом Райских, и город были поражены
ужасом. В народе, как всегда в таких случаях, возникли слухи, что самоубийца, весь в белом, блуждает по лесу, взбирается иногда на обрыв,
смотрит на жилые места и исчезает. От суеверного страха ту часть сада, которая шла
с обрыва по горе и отделялась плетнем от ельника и кустов шиповника, забросили.
Она вздрогнула, но глядела напряженно на образ: глаза его
смотрели задумчиво, бесстрастно. Ни одного луча не светилось в них, ни призыва, ни надежды, ни опоры. Она
с ужасом выпрямилась, медленно вставая
с колен; Бориса она будто не замечала.
Бабы, оправив на головах платки и спустив поневы,
с любопытным
ужасом смотрели на чистого барина
с золотыми застежками на рукавах, входившего в их дом.
Женщин этих сближало еще и то отвращение, которое обе они испытывали к половой любви. Одна ненавидела эту любовь потому, что изведала весь
ужас ее; другая потому, что, не испытав ее,
смотрела на нее как на что-то непонятное и вместе
с тем отвратительное и оскорбительное для человеческого достоинства.
Довольно долго эти два странно смотрящие глаза
смотрели на Нехлюдова, и, несмотря на охвативший его
ужас, он не мог отвести и своего взгляда от этих косящих глаз
с ярко-белыми белками.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и
с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети
с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Судебный пристав тотчас к нему приблизился. Алеша вдруг вскочил и закричал: «Он болен, не верьте ему, он в белой горячке!» Катерина Ивановна стремительно встала со своего стула и, неподвижная от
ужаса,
смотрела на Ивана Федоровича. Митя поднялся и
с какою-то дикою искривленною улыбкой жадно
смотрел и слушал брата.
Но предрекаю, что в ту даже самую минуту, когда вы будете
с ужасом смотреть на то, что, несмотря на все ваши усилия, вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, — в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего.
— Сумасшедший! — завопил он и, быстро вскочив
с места, откачнулся назад, так что стукнулся спиной об стену и как будто прилип к стене, весь вытянувшись в нитку. Он в безумном
ужасе смотрел на Смердякова. Тот, нимало не смутившись его испугом, все еще копался в чулке, как будто все силясь пальцами что-то в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то бумаги или какая-то пачка бумаг. Смердяков вытащил ее и положил на стол.
И странное дело: хотя был твердо убежден в преступлении Мити, но со времени заключения его все как-то более и более
смотрел на него мягче: «
С хорошею, может быть, душой был человек, а вот пропал, как швед, от пьянства и беспорядка!» Прежний
ужас сменился в сердце его какою-то жалостью.
За вечно запертыми воротами был огромнейший двор, внутри которого — ряд зданий самого трущобного вида.
Ужас берет, когда
посмотришь на сводчатые входы
с идущими под землю лестницами, которые вели в подвальные этажи
с окнами, забитыми железными решетками.
«Господи, отец, кажется, сошел
с ума! —
с ужасом думала Дидя, стараясь
смотреть в угол. — Говорит, точно ксендз… Расчувствовался старикашка».
В дверную щель
с ужасом смотрела старая няня. Она оторопела совсем, когда гости пошли в детскую. Тарас-то Семеныч рехнулся, видно, на старости лет. Хозяин растерялся не меньше старухи и только застегивал и расстегивал полу своего старомодного сюртука.
— Да как же ты… как же ты… — вскричал князь и не докончил. Он
с ужасом смотрел на Рогожина.
Он давно уже стоял, говоря. Старичок уже испуганно
смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его в свои руки и
с ужасом,
с искаженным болью лицом, услышала дикий крик «духа сотрясшего и повергшего» несчастного. Больной лежал на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
— Ведь уж умирает, а всё ораторствует! — воскликнула Лизавета Прокофьевна, выпустив его руку и чуть не
с ужасом смотря, как он вытирал кровь
с своих губ. — Да куда тебе говорить! Тебе просто идти ложиться надо…
Евгений Павлович стоял на ступеньках лестницы как пораженный громом. Лизавета Прокофьевна тоже стала на месте, но не в
ужасе и оцепенении, как Евгений Павлович: она
посмотрела на дерзкую так же гордо и
с таким же холодным презрением, как пять минут назад на «людишек», и тотчас же перевела свой пристальный взгляд на Евгения Павловича.
Родион Потапыч
с ужасом посмотрел на строптивца, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и бессильно опустился на диван.
Не слушайте сестрицы; ну, чего дедушку глядеть: такой страшный, одним глазом
смотрит…» Каждое слово Параши охватывало мою душу новым
ужасом, а последнее описание так меня поразило, что я
с криком бросился вон из гостиной и через коридор и девичью прибежал в комнату двоюродных сестер; за мной прибежала Параша и сестрица, но никак не могли уговорить меня воротиться в гостиную.
Двухверстная быстро текущая ширина Волги поразила меня, и я
с ужасом смотрел на это пространство, которое надобно нам переплыть.
Раиса Павловна
с ужасом смотрела на ее расплывавшийся бюст, точно под корсетом у m-lle Эммы была налита вода.
О, да, я помнил ее!.. Когда она, вся покрытая цветами, молодая и прекрасная, лежала
с печатью смерти на бледном лице, я, как зверек, забился в угол и
смотрел на нее горящими глазами, перед которыми впервые открылся весь
ужас загадки о жизни и смерти. А потом, когда ее унесли в толпе незнакомых людей, не мои ли рыдания звучали сдавленным стоном в сумраке первой ночи моего сиротства?
Княжна
с ужасом должна сознаться, что тут существуют какие-то смутные расчеты, что она сама до такой степени embourbée, что даже это странное сборище людей, на которое всякая порядочная женщина должна
смотреть совершенно бесстрастными глазами, перестает быть безразличным сбродом, и напротив того, в нем выясняются для нее совершенно определительные фигуры, между которыми она начинает уже различать красивых от уродов, глупых от умных, как будто не все они одни и те же — о, mon Dieu, mon Dieu! [о, боже мой, боже мой! (франц.)]
Я счастлив, я ем
с таким аппетитом, что старая экономка Варвара
с ужасом смотрит на меня и думает, что я по крайней мере всю страстную неделю ничего не ел.
— Да-с, он через свое упорство да через политику так глупо себя допустил, что его больше и на свете не стало, — отвечал добродушно и бесстрастно рассказчик и, видя, что слушатели все
смотрят на него, если не
с ужасом, то
с немым недоумением, как будто почувствовал необходимость пополнить свой рассказ пояснением.
Я
с ужасом смотрю на современную молодежь, — продолжал он еще
с большим одушевлением, — что ж, наконец, составляет для них смак в жизни?
Она
с ужасом смотрела на него. Глаза его сверкали, губы побелели.
С начала курса в шайке кутил, главою которых был Зухин, было человек восемь. В числе их сначала были Иконин и Семенов, но первый удалился от общества, не вынесши того неистового разгула, которому они предавались в начале года, второй же удалился потому, что ему и этого казалось мало. В первые времена все в нашем курсе
с каким-то
ужасом смотрели на них и рассказывали друг другу их подвиги.
Главными героями этих подвигов были Зухин, а в конце курса — Семенов. На Семенова все последнее время
смотрели с каким-то даже
ужасом, и когда он приходил на лекцию, что случалось довольно редко, то в аудитории происходило волнение.
Михеич
с ужасом посмотрел на Онуфревну, которую царь все еще держал за душегрейку.
Но А-в тотчас же возненавидел его именно за то, что тот был благороден, за то, что
с таким
ужасом смотрел на всякую низость, за то именно, что был совершенно не похож на него, и всё, что М., в прежних разговорах, передал ему об остроге и о майоре, всё это А-в поспешил при первом случае донести майору.
Я
с ужасом смотрел на одного из моих товарищей (из дворян), как он гас в остроге, как свечка.
Ему было лет за сорок; маленький, кривоногий,
с животом беременной женщины, он, усмехаясь,
смотрел на меня лучистыми глазами, и было до
ужаса странно видеть, что глаза у него — добрые, веселые. Драться он не умел, да и руки у него были короче моих, — после двух-трех схваток он уступал мне, прижимался спиною к воротам и говорил...
И казалось Лозинскому, что вот он
смотрит со страхом сверху, а на него
с таким же
ужасом кто-то
смотрит снизу.
С треском развернулись невиданные, бледно-красные цветы и горели, обугливаясь по краям. Передонов
смотрел в
ужасе на эти пламенные цветы.
Выбравшись из толпы, где показалось ему тесно, он дурачился на просторе и
с диким визгом плясал над обломками от веера. Некому было унять его. Передонов
смотрел на него
с ужасом и думал...