Неточные совпадения
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и, не откладывая дела далее, без всяких обиняков, тут же изъявил готовность принять
на себя обязанность платить подати за всех
крестьян, умерших такими несчастными случаями. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина. Он, вытаращив глаза, долго
смотрел на него и наконец спросил...
Какая-то сила вытолкнула из домов
на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут праздника. Самгин
смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли в красных пятнах пожаров, черные потоки
крестьян.
— Ведомости о
крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли, сколько за последние года дохода было? По тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот
смотри… — Она хотела щелкнуть
на счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы не посылать. Я и клала в приказ: там у тебя…
Нехлюдов несколько раз, одеваясь, выглядывал из окна и
смотрел, как
крестьяне собирались
на площадку.
Крестьяне смотрели на барина и ждали, что он им скажет, а он так смутился, что ничего не мог сказать.
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас,
на Красивой-то
на Мечи, взойдешь ты
на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно…
Смотришь,
смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят
крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Чем ближе мы приближались к железной дороге, тем хуже относилось к нам население. Одежда наша изорвалась, обувь износилась,
крестьяне смотрели на нас как
на бродяг.
Вступление экспедиции в село Успенку для деревенской жизни было целым событием. Ребятишки побросали свои игры и высыпали за ворота: из окон выглядывали испуганные женские лица;
крестьяне оставляли свои работы и подолгу
смотрели на проходивший мимо них отряд.
Хозяйство Савельцевых окончательно процвело. Обездолив
крестьян, старик обработывал уже значительное количество земли, и доходы его росли с каждым годом.
Смотря на него, и соседи стали задумываться, а многие начали даже ездить к нему под предлогом поучиться, а в сущности — в надежде занять денег. Но Абрам Семеныч, несмотря
на предлагаемый высокий процент, наотрез всем отказывал.
Жестокосердый помещик!
посмотри на детей
крестьян, тебе подвластных.
Очевидно, что и здесь
смотрели на нас как
на будущих господ, хотя никого из багровских
крестьян там не было.
Когда мы проезжали между хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил отца остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох; отец не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что не поспели; бобов же дикого персика, называемого
крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды положить в другой карман и отвезти маменьке, но отец сказал, что «мать
на такую дрянь и
смотреть не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо кинуть».
Впрочем, и того, что я понял, было достаточно для меня; я вывел заключение и сделал новое открытие:
крестьянин насмехался над барином, а я привык думать, что
крестьяне смотрят на своих господ с благоговением и все их поступки и слова считают разумными.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся
на том месте одни пеньки. А
Крестьян Иваныч — тот с умом. У него,
смотри, какой лес
на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— Ну, вот видишь ли!.. Значит, и простой народ…
крестьяне… как они
на эти поступки
смотрят?
Через несколько минут
на столе стояло пять сортов варенья и еще смоквы какие-то, тоже домашнего изделия, очень вкусные. И что всего удивительнее, нам действительно как-то веселее стало или, как выражаются
крестьяне, поваднее. Я откинулся в угол
на спинку дивана, ел варенье и
смотрел на Машу. При огнях она казалась еще моложавее.
Малявка. Ну! вот я и говорю, то есть, хозяйке-то своей: «
Смотри, мол, Матренушка, какая у нас буренушка-то гладкая стала!» Ну, и ничего опять,
на том и стали, что больно уж коровушка-то хороша. Только
на другой же день забегает к нам это сотский."Ступай, говорит, Семен: барин [В некоторых губерниях
крестьяне называют станового пристава барином. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)]
на стан требует". Ну, мы еще и в ту пору с хозяйкой маленько посумнились: «Пошто, мол, становому
на стан меня требовать!..»
— А вы позвоните в колокольчики-то! — сказал какой-то
крестьянин, остановившийся мимоходом
посмотреть на успех ловли, — может, рыба
на благовест-то и того… пойдет.
Зрители, казалось бы, ничем не заинтересованные в деле, и те большею частью скорее с сочувствием, чем с неодобрением,
смотрели на всех тех людей, готовящихся к совершению этого гадкого дела. В одном со мной вагоне ехал купец, торговец лесом, из
крестьян, он прямо и громко выразил сочувствие тем истязаниям, которые предполагались над
крестьянами: «Нельзя не повиноваться начальству, — говорил он, —
на то — начальство. Вот, дай срок, повыгонят блох. Небось бросят бунтовать. Так им и надо».
— Знаю, дядюшка, — отвечал я, с удивлением
смотря на всю эту сцену, — только вот что я думаю: конечно, необразованность есть то же неряшество; но с другой стороны… учить
крестьян астрономии…
Просунь сквозь окошечко хоть белую ручку свою…» Для великорусского
крестьянина это слишком нежно; но и он очень любит
смотреть на всякую рыбу в воде, весело мелькающую
на поверхности, сверкающую то серебряной, то золотой чешуей своей, то радужными полосами; иногда тихо, незаметно плывущую, иногда неподвижно стоящую в речной глубине!..
Ни один, от старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает
на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально
смотрит в темную глубь, любуясь
на резвые движенья рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг, крутым поворотом, погружается в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг
на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды — стрелою пролетит прямо в одну какую-нибудь сторону и следом за ней пробежит длинная струя, которая, разделяясь
на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
— Однажды я стоял
на небольшом холме, у рощи олив, охраняя деревья, потому что
крестьяне портили их, а под холмом работали двое — старик и юноша, рыли какую-то канаву. Жарко, солнце печет, как огнем, хочется быть рыбой, скучно, и, помню, я
смотрел на этих людей очень сердито. В полдень они, бросив работу, достали хлеб, сыр, кувшин вина, — чёрт бы вас побрал, думаю я. Вдруг старик, ни разу не взглянувший
на меня до этой поры, что-то сказал юноше, тот отрицательно тряхнул головою, а старик крикнул...
На бурлаков-крестьян было тяжело и смешно
смотреть: возьмет он и тюк не так, как следует, и несет его, точно десятипудовую ношу, а бросит в барку — опять неладно.
Русской
крестьянин, надев солдатскую суму, встречает беззаботно смерть
на неприятельской батарее или, не будучи солдатом, из одного удальства пробежит по льду, который гнется под его ногами; но добровольно никак не решится пройти ночью мимо кладбищной церкви; а посему весьма натурально, что ямщик, оставшись один подле молчаливого барина, с приметным беспокойством
посматривал на кладбище, которое расположено было шагах в пятидесяти от большой дороги.
Радостно
смотрели крестьяне на порхающие в воздухе пушистые снежинки, которые, сначала порхая и кружась, опускались
на землю.
— Да,
Крестьян Иванович. И все-то мы так, чего! старикашка! в гроб
смотрит, дышит
на ладан, как говорится, а сплетню бабью заплетут какую-нибудь, так он уж тут слушает; без него невозможно…
Немного озадаченный,
Крестьян Иванович
на мгновение будто прирос к своему креслу и, потерявшись,
смотрел во все глаза господину Голядкину, который таким же образом
смотрел на него.
Крестьян Иванович стоял у окна, поглаживал правой рукой свои бакенбарды и довольно любопытно
смотрел на героя нашего.
Во-первых, много прошло времени после первоначальных моих хозяйственных опытов, и я не так уже поверхностно и легкомысленно
смотрел на отношения помещика к своим
крестьянам.
Он же научил меня
смотреть на наших людей,
крестьян, дворовых, девушек совсем иначе, чем прежде.
— А вот законы, как они говорят, — указал Григорий
на Варю бойкими глазами. — Попал мне, случаем, десятый том, — я
посмотрел, вижу — интересно. Стал читать… А теперь имею том первый… Первая статья к нём прямо говорит: «Никто не может отговариваться незнанием законов». Ну, я так думаю, что никто их не знает. Вот ещё скоро учитель мне положение о
крестьянах достанет; очень интересно почитать — что такое?
Там, в углу
на лавке, сидел жиган. Несколько крестьян-караульных стояли в сторонке. Я подошел к арестованному и сел рядом. Он
посмотрел на меня и подвинулся.
Безрылов сидел
на лавке, расставив широко ноги и пощелкивая пальцем одной руки по другой. Пока
крестьяне входили и занимали места, он
смотрел на них внимательно и вдумчиво. Потом, окинув всю толпу холодным, презрительным взглядом, он слегка, почти незаметно покачал головой и, усмехнувшись, обратился к Проскурову...
Данилов, например, рассказывает один случай из своего отрочества («Записки Данилова», М., 1842, стр. 42–44), фактически доказывающий, как
смотрели иные помещики
на крестьян.
— В сказках не сказывают и в песнях не поют, — молвил Василий Борисыч, — а
на деле оно так.
Посмотрели б вы
на крестьянина в хлебных безлесных губерниях… Он домосед, знает только курные свои избенки. И если б его
на ковре-самолете сюда, в ваши леса перенесть да поставить не у вас, Патап Максимыч, в дому́, а у любого рядового
крестьянина, он бы подумал, что к царю во дворец попал.
Посмотрел монах так
на жизнь
крестьянина. «Нечему мне учиться тут», — подумал он и подивился, зачем старец послал его к
крестьянину.
За чаем, в одной из парадных комнат, сидели они впятером. Хозяин,
на вид лавочник, черноватый моложавый человек лет за пятьдесят, одетый «по — немецки», с рябинами
на смуглом лице, собранном в комочек, очень юркий и ласковый в разговоре. Остальные больше
смотрели разжившимися
крестьянами, в чуйках и высоких сапогах. Один из них, по фамилии Меньшуткин, был еще молодой малый. Двое других прозывались Шараев и Дубышкин.
Голубь, нахохлившись, сердито ворковал и кружился по земляному полу, часто
посматривая на окно, через которое свободный вылет был ему загражден молодым
крестьянином.
Дворня и
крестьяне с диким любопытством
смотрели на него, но молодой барин не обращал
на них внимания, не удостаивал их даже взглядом.
После Антония говорил мировой посредник Позняк. «Вот, ребята, мы писали, писали, — сказал он им пророчески, — и вся наша работа в один день пропала, теперь будет совсем другое».
Крестьяне смотрели выпучив глаза
на эту комедию. Антоний скомандовал построившейся шайке «марш», и спросив
на прощанье
крестьян, поняли ли, что он им говорил, отправился с шайкою в фольварк Франкулин Осипа Позняка.
Собрали после ранних обедов и сходку. Вышел
на эту сходку и священник.
Крестьяне сняли шапки, тишина стала мертвая, а мужики все моргают,
на небо
посматривают: не видать ли тучки, да губами чмокают, словно у них лишний зуб во рту: вытащить бы его, и сейчас все бы отлично стало.
Паткуль
посмотрел на него и усмехнулся, но, развернув поданное ему письмо и взглянув
на первые слова, вспыхнул, вскочил со стула, подошел к
крестьянину и, тряся его за ворот, задыхающимся голосом спросил его...
Все улицы были покрыты народом. Все
посматривали на Михельскую дорогу, куда отправлен был
крестьянин верхом с приказанием дать немедленно знать, как только покажется экипаж графа.
Майорская дочь знала все это очень хорошо, но
смотрела сквозь пальцы
на бродяжничество своих
крестьян.
Когда один из карауливших тело
крестьян сдернул покрывало с трупа, Егор Никифоров вместо того, чтобы отступить при виде жертвы своего преступления, подошел близко к столу,
на котором лежал покойный, и с выражением неподдельной грусти несколько минут
смотрел на него, истово осеняя себя крестным знамением. Из глаз его брызнули слезы, и он чуть слышно прошептал...
Рассказ
на всех произвел довольно сильное впечатление; все молчали. Анфалов вытащил носовой платок, обтер им лицо и стал
смотреть в сторону
на мелкий кустарник, росший с боку дороги. Головинщинский
крестьянин, опершись рукою о задок козел, покачивался и вопросительно глядел в глаза то купцу, то мне, то приказчику. Купец первый перервал молчание.
Когда
крестьянин Семен Мосягин трижды отбил земной поклон и, осторожно шагая, двинулся к попу, тот
смотрел на него пристально и остро и стоял в позе, не подобающей месту: вытянув шею вперед, сложив руки
на груди и пальцами одной пощипывая бороду. Мосягин подошел вплотную и изумился: поп глядел
на него и тихо смеялся, раздувая ноздри, как лошадь.