Неточные совпадения
Минуты две продолжалось молчание. Он сидел потупившись и
смотрел в землю; Дунечка стояла
на другом конце стола и с
мучением смотрела на него. Вдруг он встал...
— И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! — в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным
мучением смотря на нее, — вот ты ждешь от меня объяснений, Соня, сидишь и ждешь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты не поймешь в этом, а только исстрадаешься вся… из-за меня! Ну вот, ты плачешь и опять меня обнимаешь, — ну за что ты меня обнимаешь? За то, что я сам не вынес и
на другого пришел свалить: «страдай и ты, мне легче будет!» И можешь ты любить такого подлеца?
Соня все колебалась. Сердце ее стучало. Не смела как-то она ему читать. Почти с
мучением смотрел он
на «несчастную помешанную».
— Иван выше
смотрит. Иван и
на тысячи не польстится. Иван не денег, не спокойствия ищет. Он
мучения, может быть, ищет.
Она опять
смотрела на него со сверкавшими слезами
на длинных ресницах, опять звала его за собой, и опять он пробудился, как давеча, с
мучением припоминая ее лицо.
Сомнения нет, что семейные
мучения ее были неосновательны, причину имели ничтожную и до смешного были преувеличены; но если у кого бородавка
на носу или
на лбу, то ведь так и кажется, что всем только одно было и есть
на свете, чтобы
смотреть на вашу бородавку, над нею смеяться и осуждать вас за нее, хотя бы вы при этом открыли Америку.
Илюшка молчал и только
смотрел на Пашку широко раскрытыми глазами. Он мог, конечно, сейчас же исколотить приятеля, но что-то точно связывало его по рукам и по ногам, и он ждал с мучительным любопытством, что еще скажет Пашка. И злость, и слезы, и обидное щемящее чувство захватывали ему дух, а Пашка продолжал свое, наслаждаясь
мучениями благоприятеля. Ему страстно хотелось, чтобы Илюшка заревел и даже побил бы его. Вот тебе, хвастун!
— Сделайте милость! — сказал Павел,
смотря с удовольствием
на ее черные глаза, которые так и горели к нему страстью. — Только зачем, друг мой, все эти
мучения, вся эта ревность, для которой нет никакого повода? — сказал он, когда они ехали домой.
И всё вокруг них тихо:
на полу толстые половики лежат, шагов не слыхать, говорят люди мало, вполголоса, — даже часы
на стене осторожно постукивают. Пред иконами неугасимые лампады горят, везде картинки наклеены: страшный суд, муки апостольские,
мучения святой Варвары. А в углу
на лежанке старый кот лежит, толстый, дымчатый, и зелёными глазами
смотрит на всё — блюдёт тишину. В тишине этой осторожной ни Ларионова пения, ни птиц наших долго не мог я забыть.
Десятки страниц Толстой посвящает описанию того, как охотится Левин. Мы там живо чувствуем с Левиным и тайное общение его с собакою, и утренние запахи трав, и проснувшегося
на копне ястреба, недовольно глядящего
на болото. Здесь же — одна страничка сухих и неубедительных уверений. Мы ничего не чувствуем и безучастно
смотрим на «ужасные»
мучения Левина.