Неточные совпадения
Опять появились
слуги: каждый нес лакированную деревянную подставку, с трубкой, табаком, маленькой глиняной жаровней, с горячими углями и пепельницей, и тем же
порядком ставили перед нами. С этим еще было труднее возиться. Японцам хорошо, сидя на полу и в просторном платье, проделывать все эти штуки: набивать трубку, закуривать углем, вытряхивать пепел; а нам каково со стула? Я опять вспомнил угощенье Лисицы и Журавля.
Порядок тот же, как и в первую поездку в город, то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и
слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
Тюфяев был настоящий царский
слуга, его оценили, но мало. В нем византийское рабство необыкновенно хорошо соединялось с канцелярским
порядком. Уничтожение себя, отречение от воли и мысли перед властью шло неразрывно с суровым гнетом подчиненных. Он бы мог быть статский Клейнмихель, его «усердие» точно так же превозмогло бы все, и он точно так же штукатурил бы стены человеческими трупами, сушил бы дворец людскими легкими, а молодых людей инженерного корпуса сек бы еще больнее за то, что они не доносчики.
Бывал и обер-полицмейстер А. А. Козлов, не пропускавший ни одного значительного пожара. По установленному издавна
порядку о каждом пожаре посетители Английского клуба извещались: входил специальный
слуга в залы, звонил звонком и тихим, бархатным голосом извещал...
Слуги у него не было, но он без всякой помощи привел свою комнату в
порядок, уставил мебель, подтер пыль и вымел пол.
Это был двадцатичетырехлетний парень, кровь с молоком, молодец в полном смысле, и ростом и дородством, сын старинного усердного
слуги, Бориса Петрова Хорева, умершего в пугачевщину от забот, как все думали, и сухоты при сохранении в
порядке вверенных его управлению крестьян Нового Багрова, когда помещик бежал с семьей в Астрахань.
— Андрюшка! — сказал Кручина одному из
слуг. — Отведи его на село к приказчику; скажи, чтоб он угостил его
порядком, оставил завтра отобедать, а потом дал бы ему любого коня из моей конюшни и три золотых корабленика. Да крепко-накрепко накажи ему, — прибавил боярин вполголоса, — чтоб он не спускал его со двора и не давал никому, а особливо приезжим, говорить с ним наедине. Этот колдун мне что-то очень подозрителен!
Будучи уже очень стар, он был не в силах трудиться, но ходил по дому и постоянно кропотался на новых
слуг да содержал в
порядке старые чубуки и трубки, из которых никто не курил и которые для того еще и оставались в доме, чтоб у старого Патрикея было что-нибудь на руках.
Вот зашла однажды о нем речь у барыни с ее главным дворецким, [Дворецкий — старший
слуга в доме, отвечавший за весь
порядок в доме, за работу всех
слуг.]
Отец и мать за последнее время восхваляли при ней его на все лады, как человека и как верного
слугу государя, восторгались его государственною деятельностью, направленной исключительно ко благу России, говорили, наконец, о его богатстве, о необычайных
порядках, которые он завел в своем обширном поместьи Грузине.
Не только сама Дарья Николаевна, но никто в доме Салтыковых не подозревал этого более двух лет продолжавшегося романа Фимки с Кузьмой, который приучил дворню видеть себя каждый день, а своим веселым нравом и угодливостью старшим сумел приобрести расположение и любовь даже старых дворовых
слуг Глеба Алексеевича, недовольных новыми наступившими в доме
порядками.
— Встань, добрый витязь, верный
слуга мой, — громко сказал царь. — Отныне прощаются вам все ваши прежние вины за оказанную послугу отечеству… Не останетесь ни ты, ни другие послы без награды. Ермак же да будет князем Сибирским, да распоряжается и начальствует так, как было доселе, и утверждает
порядок в земле и мою верховную власть над нею… Подойди ближе ко мне, добрый витязь.
Меблировка комнат, довольно обширных и чистых, если не многочисленных, то совершенно достаточных для таких семейств, как семейство Похвисневых, была более чем прилична, а главное — все было в
порядке, под руками, и хозяйство, с помощью крепостных
слуг, прибывших из Москвы вместе с господами, с первого же дня жизни в домике пошло, как бы о заведенному издавна
порядку.
Он ощутил в себе неудержимый позыв дать горделивый отпор, в котором не намерен был вступаться за свое произведение, но хотел сказать критику, что не он может укорять в несвободности художника за то, что он не запрягает свою музу в ярмо и не заставляет ее двигать топчак на молотилке; что не им,
слугам посторонних искусству идей, судить о свободе, когда они не признают свободы за каждым делать что ему угодно; что он, Фебуфис, не только вольней их, но что он совсем волен, как птица, и свободен даже от предрассудка, желающего запрячь свободное искусство в плуг и подчинить музу служению пользам того или другого
порядка под полицейским надзором деспотической критики.
Потом Фебуфис был во всех тех местах, которые имел в обычае посещать ежедневно, но вернулся домой несколько ранее и, запершись дома с
слугою, занялся приведением своей мастерской в большой
порядок.