Обращался я к богу
словами псалмов Давидовых, а также всеми другими молитвами, какие знал, и было приятно мне твердить про себя складные, певучие слова, но как только вспомню Титова, скажу: «Помилуй, господи, велиею милостию твоею раба твоего Георгия…» — и вдруг остынет сердце, и как бы иссякнет ручей молитвословия моего, замутится ясность радости, словно стыдно мне перед богом, — не могу больше!
Неточные совпадения
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась
словами молитв, стихами
псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии...
«Но эти
слова говорят лишь о том, что я умею не выдавать себя. Однако роль внимательного слушателя и наблюдателя откуда-то со стороны, из-за угла, уже не достойна меня. Мне пора быть более активным. Если я осторожно начну ощипывать с людей павлиньи перья, это будет очень полезно для них. Да. В каком-то
псалме сказано: «ложь во спасение». Возможно, но — изредка и — «во спасение», а не для игры друг с другом».
Слова этой кантаты были им заимствованы из собрания
псалмов; некоторые стихи он сам присочинил.
Авгарь подчинялась своему духовному брату во всем и слушала каждое его
слово, как откровение. Когда на нее накатывался тяжелый стих, духовный брат Конон распевал
псалмы или читал от писания. Это успокаивало духовную сестру, и ее молодое лицо точно светлело. Остальное время уходило на маленького Глеба, который уже начинал бодро ходить около лавки и детским лепетом называл мать сестрой.
Дерзкие
слова посыпались из толпы; многие вынули сабли, и несдобровать бы Никите Романовичу, если бы в это время не послышался вблизи голос, поющий
псалом, и не остановил опричников как будто волшебством.
Навстречу Максиму попался отряд монастырских служек в шишаках и кольчугах. Они ехали шагом и пели
псалом: «Возлюблю тя, господи, крепосте моя». Услыша священные
слова, Максим остановил коня, снял шапку и перекрестился.
— Ничего, — писание основательное… без лишних
слов… Что ж? Может, и в самом деле окреп человек на холоде-то… Холода там сердитые… Пускай приедет… Поглядим… Любопытно… Н-да… В
псалме Давидове сказано: «Внегда возвратитися врагу моему вспять…» — забыл, как дальше-то… «Врагу оскудеша оружия в конец… и погибе память его с шумом…» Ну, мы с ним без шума потолкуем…
Вот еще случай в доказательство моих
слов: после одного из предварительных заседаний Общества любителей русской словесности при Московском университете, в котором было читано переложение нескольких
псалмов М. А. Дмитриева, члены стали хвалить их, но Писарев молчал.
Братья уже бойко читали шестопсалмие, а особливо Петруся — что это за разум был! целый
псалом прочтет без запинки, и ни в одном
слове не поймешь его; как трещотка — тррр! — я же тогда сидел за складами.
Читай третий
псалом царя Давыда да как дойдешь до
слов: «Не убоюся от тем людей, окрест нападающих на мя», перекрестись и надевай на шею…
Стихнул Василий Борисыч перед вспыхнувшим тысячником, решился не говорить ни
слова. Только вздыхает да
псалом на утоление гневных сердец про себя говорит: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его».
Слова покаянного (50)
псалма: «В беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя», получают истолкование в узком смысле, применительно к самому зачатию.
Сомнение исчезло — гроб прошел. Началась божественная служба. Надгробного
слова сказано не было, «но лучше всякого панегирика», — говорит очевидец, — придворные певчие пропели
псалом, концерт Бортнянского.
Подвизался Гриша житием строгим; в великие только праздники вкушал горячую пишу, опричь хлеба да воды ничего в рот он не брал. Строгий был молчальник, праздного
слова не молвил, только, бывало, его и слышно, когда распевает свои духовные
псалмы… И что ни делает, где ни ходит, все молитву господню он шепчет.