Неточные совпадения
Я
встал, накинул бешмет, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне
слепой мальчик.
Таисья помогла ему ‹
встать› на ноги, и осторожно, как
слепой, он ушел в гостиную.
Он
встал, шагнул к дивану, вытянув руки вперед, как
слепой, бросился на него, точно в воду, лег и забормотал...
Самгин
встал у косяка витрины, глядя направо; он видел, что монархисты двигаются быстро, во всю ширину улицы, они как бы скользят по наклонной плоскости, и в их движении есть что-то
слепое, они, всей массой, качаются со стороны на сторону, толкают стены домов, заборы, наполняя улицу воем, и вой звучит по-зимнему — зло и скучно.
Слепой все сидел на том же месте. Он боролся с нахлынувшими на него впечатлениями нового счастья, а может быть, ощущал также приближение грозы, которая
вставала уже бесформенною и тяжелою тучей откуда-то из глубины мозга.
И перед незрячими глазами
встало синее небо и яркое солнце, и прозрачная река с холмиком, на котором он пережил так много и так часто плакал еще ребенком… И потом и мельница, и звездные ночи, в которые он так мучился, и молчаливая, грустная луна… И пыльный шлях, и линия шоссе, и обозы с сверкающими шинами колес, и пестрая толпа, среди которой он сам пел песню
слепых…
Только сегодня, при взгляде на вашего Петра, в моем воображении как-то сразу
встала фигура
слепого Юрка, с бандурой, вместо рушницы, за спиной и верхом на лошади…
Когда подошли наши богомольцы,
слепой тотчас же услышал и
встал.
В восемь часов шли к вечерне; в десятом Иоанн уходил в спальню, где трое
слепых рассказывали ему сказки; он слушал их и засыпал, но ненадолго: в полночь
вставал, и день его начинался молитвою!
— Пропадешь ты в свином стаде, жалко мне тебя, кутенок. И всех жалко. Иной раз не знаю, что сделал бы… даже на колени бы
встал и спросил: «Что ж вы делаете, сукины сыны, а? Что вы,
слепые?» Верблюды…
— А ты — цыц! Заступник!.. Вот я те дам!.. — Отшвырнув сына в сторону, он ушёл в кузницу. Пашка
встал на ноги и, спотыкаясь, как
слепой, пошёл в тёмный угол двора. Илья отправился за ним, полный жалости к нему. В углу Пашка
встал на колени, упёрся лбом в забор и, держа руки на ягодицах, стал выть ещё громче. Илье захотелось сказать что-нибудь ласковое избитому врагу, но он только спросил Пашку...
В недуге тяжком и в бреду
Я годы молодости прожил.
Вопрос — куда,
слепой, иду? —
Ума и сердца не тревожил.
Мрак мою душу оковал
И ослепил мне ум и очи…
Но я всегда — и дни и ночи —
О чём-то светлом тосковал!..
Вдруг — светом внутренним полна,
Ты предо мною гордо
встала —
И, дрогнув, мрака пелена
С души и глаз моих упала!
Да будет проклят этот мрак!
Свободный от его недуга,
Я чувствую — нашёл я друга!
И ясно вижу — кто мой враг!..
Дома он
встал у окна и долго смотрел на жёлтый огонь фонаря, — в полосу его света поспешно входили какие-то люди и снова ныряли во тьму. В голове Евсея тоже слабо засветилась бледная узкая полоса робкого огня, через неё медленно и неумело проползали осторожные, серые мысли, беспомощно цепляясь друг за друга, точно вереница
слепых.
В восемь часов шли к вечерне; в десятом Иоанн уходил в спальню, трое
слепых рассказывали ему сказки; он слушал их и засыпал, но ненадолго: в полночь
вставал и день его начинался молитвою.
В восемь часов шли к вечерне, в десять обыкновенно царь уходил в спальню, где трое
слепых рассказывали ему сказки; он засыпал, но ненадолго: в полночь
вставал и день его начинался молитвою».
Казалось, что эти ужасные зрелища забавляли его — он возвращался с видом сердечного удовольствия, шутил, говаривал веселее обыкновенного. В восемь часов шли к вечерне, в десятом Иоанн уходил в спальню, где трое
слепых по очереди, один за другим рассказывали ему сказки. Он слушал их и засыпал, но ненадолго, в полночь
вставал, и день его начинался молитвою.
Павел быстро
встал и, вероятно, сделал себе очень больно: он перегнулся, лицо его исказилось гримасой страдания, и руки судорожно прижались к животу. Медленно он выпрямился, стиснул зубы, от чего углы рта притянулись к подбородку, и дрожащими руками оправил куртку. Потом лицо его побледнело и потеряло всякое выражение, как у
слепого, и он вышел в столовую, шагая решительно, но сохраняя в походке следы испытанной жестокой боли.