А это будет сказано тебе на
следующих страницах, тотчас же после разговора Рахметова с Верою Павловною; как только он уйдет, так это я скажу тебе в конце главы, угадай — ко теперь, что там будет сказано: угадать нетрудно, если ты имеешь хоть малейшее понятие о художественности, о которой ты так любишь толковать, — да куда тебе!
А со
следующей страницы идут дневниковые записи двумя различными почерками. Один почерк — Лельки: буквы продолговатые, сильно наклоненные, с некрепким нажимом пера. Одна и та же буква пишется разно: «т», например, — то тремя черточками, то в виде длинной семерки, то просто в виде длинной линии с поперечною чертою вверху. Другой почерк — Нинки: буквы большие, с широкими телами, стоят прямо, как будто подбоченившись, иногда даже наклоняются влево.
Неточные совпадения
Целый вечер и
следующее утро я провел в каком-то унылом онемении. Помнится, я попытался работать и взялся за Кайданова — но напрасно мелькали передо мною разгонистые строчки и
страницы знаменитого учебника. Десять раз сряду прочел я слова: «Юлий Цезарь отличался воинской отвагой» — не понял ничего и бросил книгу. Перед обедом я опять напомадился и опять надел сюртучок и галстук.
И наконец в самом низу четвертой
страницы было изображено
следующее...
Оба стали смотреть, как она загорится, Петр Иваныч, по-видимому, с удовольствием, Александр с грустью, почти со слезами. Вот верхний лист зашевелился и поднялся, как будто невидимая рука перевертывала его; края его загнулись, он почернел, потом скоробился и вдруг вспыхнул; за ним быстро вспыхнул другой, третий, а там вдруг несколько поднялись и загорелись кучей, но
следующая под ними
страница еще белелась и через две секунды тоже начала чернеть по краям.
Здесь в дневнике отца Савелия почти целая
страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны
следующие строки: «Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия, которые в последних строках замечаю, не исправлю: пусть все так и остается, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своем виде и таковым должно сохраниться.
У, Ферт и Хер — изображен торговец в шляпе гречневиком с корзиной и подпись: «У меня Французские Хлебы». Далее следуют
страницы складов: Буки-Аз — ба, Веди-Аз — ва, Глаголь-Аз — га. А еще далее нравоучительное изречение вроде
следующего...
Мы видели выше, что он слишком много приписывает Софии и Милославскому; тем не менее, за несколько
страниц раньше, он делает
следующие, большею частию вполне справедливые, замечания...
При этом, кроме разрешения задачи, он требовал опрятного письма и присутствия промокательной бумаги, без чего свое V, т. е. «видел», нарочно ставил широкой чернильной полосой чуть не на всю
страницу и потом захлопывал тетрадку, а в начале
следующего урока, раздавая работы по рукам, кидал такую под стол, говоря: «А вот, Шеншин, и твоя тряпка».
На
странице, отмеченной Харловым, стояли
следующие слова...
Но после «Ежемесячных сочинений» это было самое продолжительное издание в прошлом веке, и, уж конечно, прекратилось оно не по тем причинам, которые, например, заставили Туманского напечатать в 1786 году на последней
странице своего «Зеркала света»
следующие строки: «Сия часть оканчивает издание «Зеркала света» понедельно.
Тем и кончилась
страница «секрета», но я был так благоразумен, что, несмотря на подпись, заключающую письмо, перевернул листок и на
следующих его
страницах нашел настоящий «секрет». Пишет мне далее господин Мамашкин нижеследующее...
Рыжов опять заметал
страницы и указал новое место, которое все заключалось в
следующем: «Издан указ о попенном сборе. Отныне хлад бедных хижин усилится. Надо ожидать особенного наказания». И на поле опять отметка: «Исполнилось, — зри
страницу такую-то», а на той
странице запись о кончине юной дочери императора Александра Первого с отметкою: «Сие последовало за назначение налога на лес».
Я опять развернул «Костиса» и на
странице 129 прочел
следующее: «Любовь, истина и премудрость составляют корону царя.
Забавляясь внутренно ловушкой, в которую попал Рубановский, я продолжал читать на той же
странице следующее: «Когда мысль наша в гармоническом порядке представляет мысль божию в боге силою, а в натуре явлением силы, тогда мы мыслим благо, истинно, изящно — поелику добро, истина и изящность, или красота, составляют чертеж, по которому вселенная создана».
Через полчаса дядя кончил свою работу и отделал альбом на славу: все имена и фамилии русских были зачеркнуты старательно, широко, крепко, неопрятно — и написаны по-русски, а сверх того на первой белой
странице явились
следующие стихи...
Предчувствие Урбенина сбылось, сбылось так скоро, что я не успеваю переменить перо и начать новую
страницу. С
следующей главы моя покойная муза выражение покоя на лице сменяет выражением гнева и скорби. Предисловие кончено, и начинается драма.
Задолго до поездки моей на выставку вышел
следующий роман Золя «
Страница романа». О нем я здесь распространяться не стану, тем более, что читатели «Слова» очень недавно прочли его в русском переводе. Меня опять-таки интересовал в нем один, чисто литературный вопрос.
На другой день во всех петербургских газетах на первой
странице, на самом видном месте, появилась
следующая публикация, напечатанная жирным шрифтом...