Неточные совпадения
Деревня, где
скучал Евгений,
Была прелестный уголок;
Там друг невинных наслаждений
Благословить бы небо мог.
Господский
дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял над речкою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые,
Мелькали сёлы; здесь и там
Стада бродили
по лугам,
И сени расширял густые
Огромный, запущенный сад,
Приют задумчивых дриад.
Так проходили дни. Илья Ильич
скучал, читал, ходил
по улице, а
дома заглядывал в дверь к хозяйке, чтоб от скуки перемолвить слова два. Он даже смолол ей однажды фунта три кофе с таким усердием, что у него лоб стал мокрый.
Он никогда не бывал
дома. Он заезжал в день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета, в котором бывал два раза в неделю, сверх больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и ездил раза три в неделю в Английский клуб.
Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах
по миру оберток и переплетов.
Петрунька чувствовал себя очень скверно и целые дни прятался от сердитой баушки, как пойманный зверек. Он только и ждал того времени, когда Наташка укладывала его спать с собой. Наташка целый день летала
по всему
дому стрелой, так что ног под собой не слышала, а тут находила и ласковые слова, и сказку, и какие-то бабьи наговоры, только бы Петрунька не
скучал.
Приходилось по-прежнему бесцельно бродить
по комнатам, прислушиваться к бою маятника и
скучать,
скучать без конца. Изредка она каталась в санях, и это немного оживляло ее; но дорога была так изрыта ухабами, что беспрерывное нырянье в значительной степени отравляло прогулку. Впрочем, она настолько уж опустилась, что ее и не тянуло из
дому. Все равно, везде одно и то же, и везде она одна.
— Я-то? Да
по дому скучаю.
Да и нам повеселее тогда будет: к тому времени того и гляди повестят о некрутстве, Гришка уйдет; все не так
скучать станем; погляжу тогда на своих молодых; осталась
по крайности хоть утеха в
дому!..»
Бывало, забыв лекции и тетради, сидит он в невеселой гостиной осининского
дома, сидит и украдкой смотрит на Ирину: сердце в нем медленно и горестно тает и давит ему грудь; а она как будто сердится, как будто
скучает, встанет, пройдется
по комнате, холодно посмотрит на него, как на стол или на стул, пожмет плечом и скрестит руки; или в течение целого вечера, даже разговаривая с Литвиновым, нарочно ни разу не взглянет на него, как бы отказывая ему и в этой милостыне; или, наконец, возьмет книжку и уставится в нее, не читая, хмурится и кусает губы, а не то вдруг громко спросит у отца или у брата: как по-немецки"терпение"?
По болезни я одна оставалась
дома: была зима и вечер; я
скучала, и хлопотавшая около меня Ольга Федотовна позвала для моего рассеяния Марью Николаевну и ее мужа.
Скука смертельная! Сидят старики и рассказывают молодому человеку чорт знает о чем! — о добродетели, самоотвержении и подобном тому вздоре. Молодой человек, таки видно, что горячится; того и гляди, что даст им шиш и — баста! — картина невидимою силою упадет, и нас распустят
по домам. Ничего не бывало! Говорят себе да сердятся, но все с вежливостью. А мы
скучаем.
Я засел
дома, позволяя себе выходить и выезжать только
по делам службы. Дел у меня накопилось пропасть, а потому
скучать было невозможно. От утра до вечера я сидел за столом и усердно строчил или же допрашивал попавший в мои следовательские когти люд. В Карнеевку, в графскую усадьбу, меня более уже не тянуло.
— Конечно, я не желаю, чтобы она уезжала, но смотреть, как бедная девочка томится и грустит — больно!.. Она
скучает, потому что не видит ничего, кроме
домов нашей улицы, и никуда не может выйти… — добавила она тоном упрека
по чьему-то адресу.
Надо сказать тебе, что, несколько времени после того, как мать твоя вышла замуж и покинула
дом родительский, старик, грустя
по ней и
скучая своим одиночеством, выпросил у моего отца дворовую десятилетнюю девочку Елисавету, из семейства Трейман [Трейман — верный человек (нем.).], которое так прозвано за наследственную верность и преданность к нашему
дому.
— Говорят… Я слышала… — заметила княгиня. — Но я потому спросила вас, веселитесь ли вы, — заспешила она, как бы боясь, что панегирист светлейшего князя снова переведет разговор на него, — что Basile чуть ли не
по целым неделям вечерами не выходит из
дома и…
скучает.