Неточные совпадения
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не здесь, на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой
раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять
сколько может. Какая ни будь плохая земля, всё пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— Пойдемте к мама! — сказала она, взяв его зa руку. Он долго не мог ничего сказать, не столько потому, чтоб он боялся словом испортить высоту своего чувства,
сколько потому, что каждый
раз, как он хотел сказать что-нибудь, вместо слов, он чувствовал, что у него вырвутся слезы счастья. Он взял ее руку и поцеловал.
— Вот оно, из послания Апостола Иакова, — сказал Алексей Александрович, с некоторым упреком обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о деле, о котором они не
раз уже говорили. —
Сколько вреда сделало ложное толкование этого места! Ничто так не отталкивает от веры, как это толкование. «У меня нет дел, я не могу верить», тогда как это нигде не сказано. А сказано обратное.
Несколько
раз он повторял слова: «служил
сколько было сил, верой и правдой, ценю и благодарю», и вдруг остановился от душивших его слез и вышел из залы.
С той минуты, как при виде любимого умирающего брата Левин в первый
раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, — он ужаснулся не столько смерти,
сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
С первой молодости он держал себя так, как будто готовился занять то блестящее место в свете, на которое впоследствии поставила его судьба; поэтому, хотя в его блестящей и несколько тщеславной жизни, как и во всех других, встречались неудачи, разочарования и огорчения, он ни
разу не изменил ни своему всегда спокойному характеру, ни возвышенному образу мыслей, ни основным правилам религии и нравственности и приобрел общее уважение не столько на основании своего блестящего положения,
сколько на основании своей последовательности и твердости.
Сколько ни ходили и ни чернели тучи, видно, не суждено им было собраться в грозу и в последний
раз помешать нашему удовольствию.
Итак, выпьем, товарищи,
разом выпьем поперед всего за святую православную веру: чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все,
сколько ни есть бусурменов, все бы сделались христианами!
Хозяин игрушечной лавки начал в этот
раз с того, что открыл счетную книгу и показал ей,
сколько за ними долга. Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное число. «Вот
сколько вы забрали с декабря, — сказал торговец, — а вот посмотри, на
сколько продано». И он уперся пальцем в другую цифру, уже из двух знаков.
То, собственно, обстоятельство, что он ни
разу не открыл кошелька и не знал даже,
сколько именно в нем лежит денег, показалось невероятным (в кошельке оказалось триста семнадцать рублей серебром и три двугривенных; от долгого лежанья под камнем некоторые верхние, самые крупные, бумажки чрезвычайно попортились).
— Вот вы, наверно, думаете, как и все, что я с ним слишком строга была, — продолжала она, обращаясь к Раскольникову. — А ведь это не так! Он меня уважал, он меня очень, очень уважал! Доброй души был человек! И так его жалко становилось иной
раз! Сидит, бывало, смотрит на меня из угла, так жалко станет его, хотелось бы приласкать, а потом и думаешь про себя: «приласкаешь, а он опять напьется», только строгостию сколько-нибудь и удержать можно было.
— Жестоко торгуются попы! Четвертый
раз приходит, а сам — из далекого уезда.
Сколько денег проест, живя здесь.
Обломов хотя и прожил молодость в кругу всезнающей, давно решившей все жизненные вопросы, ни во что не верующей и все холодно, мудро анализирующей молодежи, но в душе у него теплилась вера в дружбу, в любовь, в людскую честь, и
сколько ни ошибался он в людях,
сколько бы ни ошибся еще, страдало его сердце, но ни
разу не пошатнулось основание добра и веры в него. Он втайне поклонялся чистоте женщины, признавал ее власть и права и приносил ей жертвы.
— Черт знает, что за вздор выходит: всякий
раз разное! — сказал Обломов. — Ну,
сколько у тебя? двести, что ли?
Он познакомился с ней и потом познакомил с домом ее бывшего своего сослуживца Аянова, чтобы два
раза в неделю делать партию теткам, а сам, пользуясь этим скудным средством, сближался
сколько возможно с кузиной, урывками вслушивался, вглядывался в нее, не зная, зачем, для чего?
— Ведомости о крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли,
сколько за последние года дохода было? По тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот смотри… — Она хотела щелкнуть на счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний
раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы не посылать. Я и клала в приказ: там у тебя…
А спросили ли вы себя хоть
раз о том:
сколько есть на свете людей, у которых ничего нет и которым все надо?
Это обещание выделить князь дал тогда сам собой; Версилов ни полсловечком не участвовал, не заикнулся; князь сам выскочил, а Версилов только молча допустил и ни
разу потом не упомянул, даже и виду не показал, что сколько-нибудь помнит об обещании.
— Если в нем недостатки, то в нем по крайней мере столько же достоинств,
сколько и недостатков! — воскликнул я
раз наедине Версилову.
Сколько я
раз на этот гвоздь у вас в стене присматривалась, что от зеркала у вас остался, — невдомек мне, совсем невдомек, ни вчера, ни прежде, и не думала я этого не гадала вовсе, и от Оли не ожидала совсем.
— «Стало быть,
сколько же
раз?» — «Два
раза».
— «
Сколько же
раз?» — «Два
раза…» — «А за завтраком?» — «Это не еда, это кашица».
Мастер отдает их, по выделке, прямо палачу, а тот пробует,
сколько голов (!?) можно перерубить
разом.
Он смотрит всякий
раз очень ласково на меня своим довольно тупым, простым взглядом и напоминает какую-нибудь безусловно добрую тетку, няньку или другую женщину-баловницу, от которой ума и наставлений не жди, зато варенья, конфект и потворства —
сколько хочешь.
Наконец одного здорового я застал врасплох и потребовал, чтобы он ехал. Он отговаривался тем, что недавно воротился и что надо лошадей кормить и самому поесть. «
Сколько тебе нужно времени?» — спросил я. «Три часа». — «Корми четыре, а потом запрягай», — сказал я и принялся, не помню в который
раз, пить чай.
Весь секрет,
сколько я мог понять из объяснений содержателя магазина, где продаются эти замки, заключается в бородке ключа, в которую каждый
раз, когда надо запереть ящик или дверь, может быть вставляемо произвольное число пластинок.
Но никогда гибель корабля не имела такой грандиозной обстановки, как гибель «Дианы», где великолепный спектакль был устроен самой природой. Не
раз на судах бывали ощущаемы колебания моря от землетрясения, — но,
сколько помнится, больших судов от этого не погибало.
Я изумился: я видался с нею всего
раза три в год и мог бы не видаться три года, ровно столько,
сколько нужно для кругосветного плавания, она бы не заметила.
Оно и нелегко: если, сбираясь куда-нибудь на богомолье, в Киев или из деревни в Москву, путешественник не оберется суматохи, по десяти
раз кидается в объятия родных и друзей, закусывает, присаживается и т. п., то сделайте посылку,
сколько понадобится времени, чтобы тронуться четыремстам человек — в Японию.
Нынче на суде она не узнала его не столько потому, что, когда она видела его в последний
раз, он был военный, без бороды, с маленькими усиками и хотя и короткими, но густыми вьющимися волосами, а теперь был старообразный человек, с бородою,
сколько потому, что она никогда не думала о нем.
Потом много
раз Нехлюдов с стыдом вспоминал весь свой разговор с ней; вспоминал ее не столько лживые,
сколько поддельные под него слова и то лицо — будто бы умиленного внимания, с которым она слушала его, когда он рассказывал ей про ужасы острога и про свои впечатления в деревне.
Урал со всеми своими неистощимыми богатствами стоил правительству в десять
раз дороже того,
сколько он принес пользы…
Хина спокойно осматривалась кругом, точно была здесь в первый
раз, и даже прикинула в уме,
сколько стоят примерно находившиеся в этой гостиной вещи и вещицы.
— Очень хорошо, очень хорошо, — невозмутимо продолжал дядюшка. — Прежде всего, конечно, важно выяснить взаимные отношения, чтобы после не было ненужных недоразумений. Да, это очень важно. Ваша откровенность делает вам честь… А если я вам, Александр Павлыч, шаг за шагом расскажу, как мы сначала устраним от дел Ляховского, затем поставим вас во главе всего предприятия и, наконец, дадим этому Привалову как
раз столько,
сколько захотим, — тогда вы мне поверите?
Но на этот
раз последнее было довольно трудно сделать, потому что в философии Половодов смыслил столько же,
сколько и в санскритском языке.
На вопросы о вчерашних деньгах она заявила, что не знает,
сколько их было, но слышала, как людям он много
раз говорил вчера, что привез с собой три тысячи.
— И верю, что веришь и искренно говоришь. Искренно смотришь и искренно говоришь. А Иван нет. Иван высокомерен… А все-таки я бы с твоим монастырьком покончил. Взять бы всю эту мистику да
разом по всей русской земле и упразднить, чтоб окончательно всех дураков обрезонить. А серебра-то, золота
сколько бы на монетный двор поступило!
Это именно вот в таком виде он должен был все это унижение почувствовать, а тут как
раз я эту ошибку сделал, очень важную: я вдруг и скажи ему, что если денег у него недостанет на переезд в другой город, то ему еще дадут, и даже я сам ему дам из моих денег
сколько угодно.
— Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать только о том,
сколько отдал человек веры,
сколько всяких сил даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это так смеется над человеком? Иван? В последний
раз и решительно: есть Бог или нет? Я в последний
раз!
После полудня мы вышли наконец к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы пошли дальше и только к вечеру могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин без труда наловили ее столько,
сколько хотели. Это было как
раз кстати, потому что взятое с собой продовольствие приходило к концу.
Сколько времени где я проживу, когда буду где, — этого нельзя определить, уж и по одному тому, что в числе других дел мне надобно получить деньги с наших торговых корреспондентов; а ты знаешь, милый друг мой» — да, это было в письме: «милый мой друг», несколько
раз было, чтоб я видела, что он все по-прежнему расположен ко мне, что в нем нет никакого неудовольствия на меня, вспоминает Вера Павловна: я тогда целовала эти слова «милый мой друг», — да, было так: — «милый мой друг, ты знаешь, что когда надобно получить деньги, часто приходится ждать несколько дней там, где рассчитывал пробыть лишь несколько часов.
Трудновата была борьба на этот
раз, но зато и
сколько внутреннего удовольствия доставляла она ему, и это удовольствие не пройдет вместе с нею, а будет греть его грудь долго, до конца жизни.
Одушевление Катерины Васильевны продолжалось, не ослабевая, а только переходя в постоянное, уже обычное настроение духа, бодрое и живое, светлое. И,
сколько ей казалось, именно это одушевление всего больше привлекало к ней Бьюмонта. А он уж очень много думал о ней, — это было слишком видно. Послушав два — три
раза ее рассказы о Кирсановых, он в четвертый
раз уже сказал...
На этот
раз порядок был удивительный, народ понял, что это его праздник, что он чествует одного из своих, что он больше чем свидетель, и посмотрите в полицейском отделе газет,
сколько было покраж в день въезда невесты Вольского и
сколько [Я помню один процесс кражи часов и две-три драки с ирландцами.
Сколько есть на свете барышень, добрых и чувствительных, готовых плакать о зябнущем щенке, отдать нищему последние деньги, готовых ехать в трескучий мороз на томболу [лотерею (от ит. tombola).] в пользу разоренных в Сибири, на концерт, дающийся для погорелых в Абиссинии, и которые, прося маменьку еще остаться на кадриль, ни
разу не подумали о том, как малютка-форейтор мерзнет на ночном морозе, сидя верхом с застывающей кровью в жилах.
Раз воротился я домой поздно вечером; она была уже в постели; я взошел в спальную. На сердце у меня было скверно. Филиппович пригласил меня к себе, чтоб сообщить мне свое подозрение на одного из наших общих знакомых, что он в сношениях с полицией. Такого рода вещи обыкновенно щемят душу не столько возможной опасностью,
сколько чувством нравственного отвращения.
Вахмистр дозволял Филимонову отказываться
раз пять-шесть от своей порции и получать
разом все пять-шесть; Филимонов метил на деревянную бирку,
сколько стаканчиков пропущено, и в самые большие праздники отправлялся за ними.
Мне случалось иной
раз видеть во сне, что я студент и иду на экзамен, — я с ужасом думал,
сколько я забыл, срежешься, да и только, — и я просыпался, радуясь от души, что море и паспорты, годы и визы отделяют меня от университета, никто меня не будет испытывать и не осмелится поставить отвратительную единицу.
— Это так у нас, домашнее выражение. Скучно, знаете, при наказании, ну, так велишь сечь да куришь трубку; обыкновенно к концу трубки и наказанию конец — ну, а в экстренных случаях велишь иной
раз и на две трубки угостить приятеля. Полицейские привычны, знают примерно
сколько.
— И! что это за рассказы, уж столько
раз слышали, да и почивать пора, лучше завтра пораньше встанете, — отвечала обыкновенно старушка, которой столько же хотелось повторить свой любимый рассказ,
сколько мне — его слушать.