Неточные совпадения
Самгин, как всегда, слушал, курил и молчал, воздерживаясь даже от кратких реплик. По стеклам окна ползал дым папиросы, за окном,
во тьме, прятались какие-то холодные огни, изредка вспыхивал новый огонек,
скользил, исчезал, напоминая о кометах и о жизни уже не на окраине города, а на краю какой-то глубокой пропасти, неисчерпаемой
тьмы. Самгин чувствовал себя как бы наполненным густой, теплой и кисловатой жидкостью, она колебалась, переливалась в нем, требуя выхода.
В ответ на этот плачевный крик Самгин пожал плечами, глядя вслед потемневшей, как все люди в этот час, фигуре бывшего агента полиции. Неприятная сценка с Митрофановым,
скользнув по настроению, не поколебала его. Холодный сумрак быстро разгонял людей, они шли
во все стороны, наполняя воздух шумом своих голосов, и по веселым голосам ясно было: люди довольны
тем, что исполнили свой долг.
Но
та пресмыкалась по двору взад и вперед, как ящерица,
скользя бедром,
то с юбками и утюгом,
то спасаясь от побоев Савелья — с воем или с внезапной, широкой улыбкой
во все лицо, — и как избегала брошенного мужем вслед ей кирпича или полена, так избегала и вопросов Райского. Она воротила лицо в сторону, завидя его, потупляла свои желтые, бесстыжие глаза и смотрела, как бы шмыгнуть мимо его подальше.
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно
скользили во мраке. Нас провожал
тот же самый, который принес нам цветы. Где было грязно или острые кораллы мешали свободно ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую ночь. Наконец добрались до речки, до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое море.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово
во что бы
то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и
скользил по окнам; мы все молчали.
Во всем этом является один вопрос, не совсем понятный. Каким образом
то сильное симпатическое влияние, которое Огарев имел на все окружающее, которое увлекало посторонних в высшие сферы, в общие интересы,
скользнуло по сердцу этой женщины, не оставив на нем никакого благотворного следа? А между
тем он любил ее страстно и положил больше силы и души, чтоб ее спасти, чем на все остальное; и она сама сначала любила его, в этом нет сомнения.
Фельдшер успел вовремя ухватиться за настилку и выкарабкаться почти сухим. Но Астреин по горло погрузился в воду. Он достал ногами дно, здесь было вовсе не глубоко, но течение с такой силой тянуло его под мост, что он едва-едва успел уцепиться за столб. Лодка, переполнившись водою, перевернулась вверх дном, легко
скользнула в пролет и на
той стороне моста сейчас же запуталась в кустах. Фельдшер стоял наверху и хохотал
во все горло.
В
то же время я вижу, что лодка быстро
скользит по самой середине озера и что со дна ее поднимается упавшая
во время толчка со скамейки девица…
Во тьме, осторожно ощупывая палочкой землю, молча шагал Тиунов, а рядом с ним,
скользя и спотыкаясь, шел Бурмистров, размахивая руками, и орал...
Напряжённо вслушиваясь, Назаров смотрел, как вдоль берега у самой воды двигается высокая фигура Степана, а рядом с нею по воде
скользило чёрное пятно. Ему было обидно и неловко сидеть, скрючившись под гнилыми досками; когда Рогачёв пропал
во тьме, он вылез, брезгливо отряхнулся и сердито подумал о Степане...
Одна из них (красавиц) не вполне
Была прекрасна, но зато другая…
О, мы таких видали лишь
во сне,
И
то заснув — о небесах мечтая!
Слегка головку приклонив к стене
И устремив на столик взор прилежный,
Она сидела несколько небрежно.
В ответ на речь подруги иногда
Из уст ее пустое «нет» иль «да»
Едва
скользило, если предсказанья
Премудрой карты стоили вниманья.
Черная тень, спускаясь от сухого подбородка прямо на середину груди,
скользила по ней угловатою, глубокою извилиной и выказывала еще резче ее худобу и впадины; но, несмотря на некоторую резкость, придаваемую чертам этого человека его чрезмерною худобою и грубыми пятнами света и тени, лицо его сохраняло выражение самое кроткое и тихое; даже запекшиеся, побелевшие губы дышали
тем невыразимым добродушием, которое как бы просвечивалось
во всей его наружности.