Неточные совпадения
Тут остроумный адвокат орлом налетал на свою добычу, и опять
начиналась та же
сказка про белого бычка, то есть разговор о документах.
Началась и потекла со страшной быстротой густая, пестрая, невыразимо странная жизнь. Она вспоминается мне, как суровая
сказка, хорошо рассказанная добрым, но мучительно правдивым гением. Теперь, оживляя прошлое, я сам порою с трудом верю, что всё было именно так, как было, и многое хочется оспорить, отвергнуть, — слишком обильна жестокостью темная жизнь «неумного племени».
Наконец грозная минута настала: старик отчислен заштат. Приезжает молодой священник, для которого, в свою очередь,
начинается сказка об изнурительном жизнестроительстве. На вырученные деньги за старый дом заштатный священник ставит себе нечто вроде сторожки и удаляется в нее, питаясь крохами, падающими со скудной трапезы своего заместителя, ежели последний, по доброте сердца или по добровольно принятому обязательству, соглашается что-нибудь уделить.
Начался заправский допрос. Какие песни,
сказки; нет ли слепенького певца… Куда бы он привел нас — не знаю. Быть может, к вопросу о недостаточном вознаграждении труда или к вопросу о накоплении и распределении богатств, а там, полегоньку да помаленьку, и прямо на край бездны. Но гороховое пальто и на этот раз не оставило нас.
В восемь часов шли к вечерне; в десятом Иоанн уходил в спальню, где трое слепых рассказывали ему
сказки; он слушал их и засыпал, но ненадолго: в полночь вставал, и день его
начинался молитвою!
Начинается зимняя
сказка...
Его начинало мучить подозрение, — и вдруг среди ночной темноты опять
началась шепотливая, длинная
сказка, и начала ее тихо, чуть внятно, про себя, какая-то старуха, печально качая перед потухавшим огнем своей белой, седой головой.
Разговор
начался с того, что кто-то из послушников, после одной рассказанной
сказки, вздохнул глубоко и спросил...
В восемь часов шли к вечерне; в десятом Иоанн уходил в спальню, трое слепых рассказывали ему
сказки; он слушал их и засыпал, но ненадолго: в полночь вставал и день его
начинался молитвою.
В восемь часов шли к вечерне, в десять обыкновенно царь уходил в спальню, где трое слепых рассказывали ему
сказки; он засыпал, но ненадолго: в полночь вставал и день его
начинался молитвою».
Казалось, что эти ужасные зрелища забавляли его — он возвращался с видом сердечного удовольствия, шутил, говаривал веселее обыкновенного. В восемь часов шли к вечерне, в десятом Иоанн уходил в спальню, где трое слепых по очереди, один за другим рассказывали ему
сказки. Он слушал их и засыпал, но ненадолго, в полночь вставал, и день его
начинался молитвою.
И тут
началось для Юры самое радостное, —
началась сказка.
И с первым снегом, в тот же день, пятого декабря,
началось то необыкновенное, что еще более сгустило для меня печальную загадку унылого места и людей и жизни и что до сих пор не понято мною и порой самому мне кажется дурным вымыслом, неудачной
сказкой.