Неточные совпадения
«
Революция силами дикарей. Безумие, какого никогда не знало человечество. И пред лицом врага. Казацкая мечта. Разин, Пугачев — казаки, они шли против Москвы как государственной организации, которая стесняла их анархическое своеволие. Екатерина правильно догадалась уничтожить Запорожье», — быстро думал он и чувствовал, что эти мысли не могут утешить его.
Но бывать у нее он считал полезным, потому что у нее, вечерами, собиралось все больше людей, испуганных событиями на фронтах, тревога их росла, и постепенно к страху пред
силою внешнего врага присоединялся страх пред возможностью
революции.
—
Революция с подстрекателями, но без вождей… вы понимаете? Это — анархия. Это — не может дать результатов, желаемых разумными
силами страны. Так же как и восстание одних вождей, — я имею в виду декабристов, народовольцев.
—
Революция мне чужда, но они — слишком! Ведь еще неизвестно, на чьей стороне
сила, а они уже кричат: бить, расстреливать, в каторгу! Такие, знаешь… мстители! А этот Стратонов — нахал, грубиян, совершенно невозможная фигура! Бык…
— Не понимаю. Может быть, это — признак, что уже «кончен бой» и начали действовать мародеры, а возможно, что
революция еще не истратила всех своих
сил. Тебе — лучше знать, — заключила она, улыбаясь.
Бывал у дяди Хрисанфа краснолысый, краснолицый профессор, автор программной статьи, написанной им лет десять тому назад; в статье этой он доказывал, что
революция в России неосуществима, что нужно постепенное слияние всех оппозиционных
сил страны в одну партию реформ, партия эта должна постепенно добиться от царя созыва земского собора.
Революция всегда лишь результат взрыва иррациональных
сил.
Революция борется против власти, ставшей злой, и она борется за власть, и в ней побеждают
силы, которые наиболее способны организовывать власть, вытесняя и часто истребляя менее на это способных.
Революция в значительной степени есть расплата за грехи прошлого, есть знак того, что не было творческих духовных
сил для реформирования общества.
Неугомонные французские работники, воспитанные двумя
революциями и двумя реакциями, выбились наконец из
сил, сомнения начали одолевать ими; испугавшись их, они обрадовались новому делу, отреклись от бесцельной свободы и покорились в Икарии такому строгому порядку и подчинению, которое, конечно, не меньше монастырского чина каких-нибудь бенедиктинцев.
После Июньских дней я видел, что
революция побеждена, но верил еще в побежденных, в падших, верил в чудотворную
силу мощей, в их нравственную могучесть. В Женеве я стал понимать яснее и яснее, что
революция не только побеждена, но что она должна была быть побежденной.
Ответственны за
революцию все, и более всего ответственны реакционные
силы старого режима.
Мне глубоко антипатична точка зрения слишком многих эмигрантов, согласно которой большевистская
революция сделана какими-то злодейскими
силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете.
Революция есть тяжелая болезнь, мучительная операция больного, и она свидетельствует о недостатке положительных творческих
сил, о неисполненном долге.
Революции я считаю неизбежными, они фатальны при отсутствии или слабости творческих духовных
сил, способных радикально реформировать и преобразовать общество.
Революция 1905 года добралась до «кусочников». Рабочие тогда постановили ликвидировать «кусочников», что им и удалось. Но через два года, с усилением реакции, «кусочники» опять появились и существовали во всей
силе вплоть до 1917 года.
Разрыв между высшими культурными
силами и
революцией.
Этот же хаос Тютчев чувствует и за внешними покровами истории и предвидит катастрофы. Он не любит
революцию и не хочет ее, но считает ее неизбежной. Русской литературе свойствен профетизм, которого нет в такой
силе в других литературах. Тютчев чувствовал наступление «роковых минут» истории. В стихотворении, написанном по совсем другому поводу, есть изумительные строки...
«Одна лишь социальная
революция, — говорит он, — будет обладать
силой закрыть в одно и то же время и все кабаки и все церкви».
Русская
революция пробудила и расковала огромные
силы русского народа.
— Какой чудесный человек, не правда ли? — воскликнула Саша. — Я не видала его без улыбки на лице, без шутки. И как он работал! Это был художник
революции, он владел революционной мыслью, как великий мастер. С какой простотой и
силой он рисовал всегда картины лжи, насилий, неправды.
Если даже и допустить то, что вследствие особенно невыгодно сложившихся для правительства обстоятельств, как, например, во Франции в 1870 году, какое-либо из правительств было бы свергнуто
силою и власть перешла бы в другие руки, то эта новая власть ни в каком случае не была бы менее угнетательной, чем прежняя, а всегда, напротив, защищая себя от всех озлобленных свергнутых врагов, была бы более деспотична и жестока, чем прежняя, как это и было при всех
революциях.
Грянула
революция. Нахлынула Гражданская война, и шестидесятипятилетняя Анна Алексеевна Бренко со своей рабочей труппой в продолжение трех лет обслуживает Павелецкую железную дорогу, от Москвы до Раненбурга, работая неустанно с людьми и для людей, которым она отдает все свои
силы.
— Как это дико, Сергей Фирсыч, что мы с вами уже три месяца не читаем газет. Бог знает, что произошло за это время в России? Подумайте только: вдруг случилась
революция, или объявлена война, или кто-нибудь сделал замечательное открытие, а мы ровно ничего не знаем? Понимаете, такое открытие, которое вдруг перевернет всю жизнь… например, летающий корабль, или вот… например… читать в мыслях у другого, или взрывчатое вещество такой удивительной
силы…
Гроза приближается, этого отвергать невозможно. В этом соглашаются люди
революции и люди реакции. У всех закружилась голова; тяжелый, жизненный вопрос лежит у всех на сердце и сдавливает дыхание. С возрастающим беспокойством все задают себе вопрос, достанет ли
силы на возрождение старой Европе, этому дряхлому Протею, этому разрушающемуся организму? Со страхом ждут ответа, и это ожидание ужасно.
Жестокости всех
революций — только следствие жестокостей правителей. Революционеры понятливые ученики. Никогда свежим людям не могла бы прийти дикая мысль о том, что одни люди могут и имеют право
силою устраивать жизнь других людей, если бы все властвующие люди, все правители не обучали бы этому народы.
Революция делается
силой и хочет создать новое право.
Революция есть парадокс
силы и права.
Активное отношение к концу истории предполагает более или менее длительный период изменения структуры сознания, духовную и социальную
революцию ещё в историческом времени, которая не может совершиться одними человеческими
силами, но не может совершиться и без человеческих
сил, пассивным ожиданием.
Вот почему контрреволюционные
силы могут лишь усилить зло в
революциях, никогда не могут от него освободить.
Но
революция есть болезнь, она свидетельствует о том, что не нашлось творческих
сил реформирования общества, что
силы инерции победили.
Революция иррациональна по своей природе, в ней действуют стихийные и даже безумные
силы, которые всегда существуют в человеческих массах, но до известного момента сдержаны.
Это есть духовная
революция. «Иной» мир не может быть создан только человеческими
силами, но не может быть создан и без творческой активности человека.
Русская коммунистическая
революция создала небывалую по своим размерам и
силе бюрократию.
Революция есть кара, посылаемая людям за то, что они не обнаружили творческой духовной
силы, не творили лучшей жизни.
Христианство поставило человека выше идеи добра и этим совершило величайшую
революцию в истории человечества, которую христианское человечество не в
силах было вполне принять.
Революция всегда означает, что не было положительных творческих духовных
сил, улучшающих и возрождающих жизнь, осуществляющих больше правды.
Так, в русской
революции, в которой действуют страстные
силы подсознательных массовых инстинктов, идейно господствует рационалистическая марксистская идеология, требующая абсолютного порядка и регуляции жизни.
В этом-то и
сила всякой настоящей
революции.
Он восклицает: «Одна лишь социальная
революция будет обладать
силой закрыть в одно и то же время и все кабаки, и все церкви».
Русская литература и русская мысль свидетельствуют о том, что в императорской России не было единой целостной культуры, что был разрыв между культурным слоем и народом, что старый режим не имел моральной опоры. Культурных консервативных идей и
сил в России не было. Все мечтали о преодолении раскола и разрыва в той или иной форме коллективизма. Все шло к
революции.
Внезапное падение советской власти, без существования организованной
силы, которая способна была бы прийти к власти не для контрреволюции, а для творческого развития, исходящего из социальных результатов
революции, представляла бы даже опасность для России и грозила бы анархией.
В стихии
революции 1917 года восставшие народные массы пленялись «большевизмом», как
силой, которая больше дает, в то время как «меньшевизм» представлялся слабым, он дает меньше.
Но очень важно помнить, что русская коммунистическая
революция родилась в несчастьи и от несчастья, несчастья разлагающейся войны, она не от творческого избытка
сил родилась.
Но большевистская
революция путем страшных насилий освободила народные
силы, призвала их к исторической активности, в этом ее значение.
В русской
революции, как впрочем и во всякой
революции, произошло расковывание и сковывание хаотических
сил.
Революция освободила раньше скованные рабоче-крестьянские
силы для исторического дела.
Деятели
революции сознательно могут исповедовать самые рационалистические теории и во имя их делать
революцию, но
революция всегда является симптомом нарастания иррациональных
сил.
Не только в природе, но и в истории есть эта хаотическая, буйная стихия. И Тютчев предчувствует исторические катастрофы, торжество
сил хаотических, которые опрокинут космос. Тютчев консерватор, который не верит в прочность консервативных начал и устоев. Он строит реакционную утопию для спасения мира от хаотической
революции. Он воображал, что христианством можно пользоваться как консервативной
силой. Его чисто политические стихотворения слабы, замечательны лишь его космические стихотворения.
Революция иррациональна, она свидетельствует о господстве иррациональных
сил в истории.